Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

Решающую роль играет крупное боярство, имеющее собственные дружины. Так, например, в летописи упоминается о Ратиборовой чади, состоявшей из вооруженных слуг и мелких вассалов знатного и богатого боярина Ратибора, с которой приходилось совещаться Мономаху. [669]

У Яна Вышатича, даньщика Святослава, была своя дружина из отроков. [670]

Как мы видим, никакого вывода о «демократизме» Ольговичей, о связях их с «общиной», с «демосом», отсюда сделать нельзя. Напрашивается иной вывод — о существовании прочных связей между различными группами феодального лагеря в Северской земле, тогда как другие области древней Руси являются ареной борьбы между ними. Так, в Галиче мы отмечаем сперва разгром городских низов и смердов объединенными силами князя и боярства, а затем борьбу между княжой дружиной и князем, с одной стороны, и боярством — с другой. В Ростово-Суздальской земле «земское» боярство «старых» городов падает, разгромленное укрепившим свое могущество на основе эксплуатации смерда княжим дружинным боярством. В Новгороде существует приоритет веча, возглавляемого городским патрициатом, «советом господ». В отличие от этих трех земель, Чернигово-Северская земля являет собой картину единения «земского» боярства и городской знати, фактически управляющих «землей» путем веча, с князем и княжой дружиной.

Постепенно стирается грань между «земским» и дружинным боярством. Например, кто такие кметы курского князя Всеволода? Профессионалы-воины, — так их рисует «Слово о полку Игореве». Но они же и «куряне», курское ополчение, воины города, стоящего на границе степей, жители которого естественно должны были быть хорошими бойцами. Где здесь кончается «земское» боярство, земское ополчение и начинается княжая дружина — установить трудно. Кметы — «земские» дружинники. «Кмет», как указывает Барсов, в древности переводится на греческий язык тем же словом, что и «быль», «боярин».

Кметы — «доброименитые», такими, по крайней мере, считает их летопись. В Новгородской I летописи под 1187 г. есть два варианта одного рассказа. В первом говорится, что в битве «паде голов о сте къметьства», в другом слово «кметство» заменено «доброименитых». [671]Кметы — мелкие, зажиточные хозяйчики, превращающиеся или уже превратившиеся в феодалов. У западных славян термин «кмет» означает служилого однодворца, в Сербии — начальника, старосту, на Украине — зажиточного крестьянина. Но даже если не все кметы уже стали феодалами, то путь один — к служилому люду, землевладельцу, феодалу типа позднейшего «комонства», «всадников», мельчайшего дворянства. Поэтому «кметы», генетически связанные с «земским» мельчайшим боярством, стремясь к укреплению своей власти и обогащению, пытаются добиться этого, опираясь на князя и входя в его дружину. Так, по крайней мере, было в Северской земле.

Понятно, почему князья в свою очередь ценили «кметов», а это подтверждают и летопись, и «Слово о полку Игореве». [672]А кто такие черниговские «были»? Нам они представляются выходцами из местных родовитых бояр, но составляющими «переднюю дружину». Мы можем, таким образом, констатировать быстрое развитие в XI в. на территории Днепровского Левобережья, в землях Черниговской, Переяславльской и Новгород-Северской, княжего феодального хозяйства и освоение князьями огромных земель. Растет княжий домен — вотчина «Русской Правды». Наряду с этим явлением мы наблюдаем развитие боярской земельной собственности, собственности «земских» и дружинных бояр, постепенно сливающихся в единый класс феодалов. Многочисленное «земское» боярство, правда, не столь богатое и сильное, как в Галиче, заставляет князя считаться с собой. Многочисленные города в свою очередь подчеркивают силу «земли», и к местным господствующим слоям следует причислить и городскую знать, не только феодалов города, но и купечество. «Народоправства» вече Северской земли не знало, и чаще всего не «людье» переяславльские, курские, черниговские решали дела своей земли, а «земская» феодальная и, отчасти, купеческая верхушка.

Никаких «народных» интересов «общины», городской и земельной, как это утверждали Д. Багалей и П. Голубовский, Ольговичи не отражали, но, как это мы увидим далее, они не прочь были демагогическими приемами привлечь на свою сторону народные массы Киева, Новгорода, Смоленска тогда, когда готовились сесть на княжий стол в этих крупнейших городах Руси. Наоборот, для Ольговичей характерно стремление сплотить, консолидировать пестрый лагерь феодалов и этим предотвратить борьбу внутри него, раздиравшую одно время Галичско-Волынское и Ростово-Суздальское княжества. Отсюда и их «областнические» тенденции, тяготение к «земле» и «земяному строению». Стремление местных бояр отделиться от Киева укрепляло Ольговичей и усиливало их самостоятельность. Ольговичи всегда выступали не за народные низы, а против них.

Не случайно чернигово-северские князья и их «мужи» выступают в роли подавителей первых восстаний смердов и горожан, протекавших в оболочке восстаний волхвов. [673]

Быстрый рост феодального землевладения в XI в., развитие и укрепление феодальных отношений, отразившиеся в «Русской Правде» Ярославичей, подтачивали «империю Рюриковичей» — Киевское государство и способствовали ее дроблению.

К. Маркс указывает: «При Ярославе… начинается закат готической России. История этого заката, еще больше, чем история завоевания и образования государства, доказывает исключительно готический характер империи Рюриковичей. Несообразная, нескладная и скороспелая империя, составленная Рюриковичами из лоскутьев, подобно другим империям аналогичного происхождения, распадалась на уделы, делилась и подразделялась между потомками завоевателей, была раздираема феодальными войнами и теряла целые области вследствие интервенции соседних народов…». [674]

С XI в., после смерти Ярослава, начинается период феодальной раздробленности, «когда Россия была раздроблена на множество самостоятельных полугосударств». [675]

Носителями тенденции феодального раздробления земель выступали феодалы: князья, бояре, дружинники и т. д.

Их земельные владения, огромные хозяйства, большое количество всевозможного рода челяди, закабаленных людей и т. п. приковывали их взоры к «земле», диктовали их «земские» интересы, отрывали их от Киева — «мати градов русских», и все больше и больше дела «Руси» уступали свое место делам «земли».

Слияние «земского» и княжего дружинного боярства, влияние первого на князя обусловливали «земскую», узкоместную, политику большинства князей.

Мы уже подчеркивали процесс интенсивного развития феодальной земельной собственности и феодальных форм господства и подчинения в Северской земле XI–XII вв.