Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Потерпев неудачу, Конрад объединил свои силы с французами, которые к этому времени переправились через Босфор, для второй попытки. Крестоносцы успешно прошли по другому маршруту на юг к Эфесу, древнему римскому городу на западном побережье Малой Азии, где болезнь вынудила немецкого короля остаться. В конце декабря, когда начался дождь и снег, Людовик покинул побережье и повел свою армию вдоль долины Меандра к возвышенностям Анатолии. Сначала в армии поддерживалась строгая дисциплина, и первые атаки сельджуков были отбиты, но около 6 января 1148 года крестоносцы не сумели сохранить боевой порядок при преодолении внушительного препятствия — горы Кадмус — и подверглись яростному нападению турок. Потери были велики, сам Людовик был окружен и едва избежал плена, спрятавшись на дереве. Потрясенный столь жестоким уроком, король попросил тамплиеров, которые присоединились к его армии еще во Франции, вести уцелевших крестоносцев в сомкнутом строю на юго-восток к занятому греками порту Адалия. Это решение демонстрирует и крайне тяжелое положение крестоносцев, и серьезную репутацию, которую уже успел приобрести орден тамплиеров. Позже в письме аббату Сен-Дени Людовик так вспоминал эти тяжелые дни: «Были постоянные засады разбойников, суровые трудности путешествия, ежедневные стычки с турками… Мы сами часто оказывались на краю гибели, но милостью Божьей избавились от всех ужасов и спаслись». Измученные и голодные французы подошли к берегу примерно 20 января. Первоначально был рассмотрен вопрос продолжения пути по суше, но Людовик решил с частью своей армии плыть в Сирию по морю. Тем, кто остался, была обещана поддержка Византии, но большинство умерли от голода или были убиты турками. Французский король добрался до Антиохии в марте 1148 года. Тем временем, восстановившись в Константинополе, Конрад тоже решил продолжить путь морем и отплыл в Акру.

Крестоносцы, отправившиеся по суше на Ближний Восток, гордо надеясь повторить подвиг своих предков, потерпели неудачу. Потери исчислялись тысячами. Экспедиция, по сути, распалась, даже не достигнув Святой земли. Многие винили в своей неудаче греков, осыпая их обвинениями в измене и предательстве. Но хотя Мануил действительно оказал Конраду и Людовику только очень ограниченную поддержку, катастрофу ускорила главным образом собственная неосторожность латинян перед лицом усилившейся турецкой агрессии. После бесславного поражения немцев и турок Вильгельм Тирский сделал вывод, что некогда великая слава крестоносцев теперь лежит в руинах. Неверные, которые раньше боялись крестоносцев, теперь получили возможность смеяться над ними. Людовик и Конрад в конце концов все же добрались до Леванта. Теперь встал вопрос: смогут ли оставшиеся в их распоряжении силы достичь хотя бы чего-нибудь существенного и вновь разжечь угасшее пламя крестоносного движения? [136]

За полвека, прошедшие после Первого крестового похода, не было отмечено признаков объединенного или уверенного исламского ответа на завоевание христианами Святой земли. Иерусалим — самый святой город мусульманского мира после Мекки и Медины — оставался в руках латинян. Сохранялось существовавшее разделение между суннитским Ираком и Сирией и шиитским Египтом. Если не считать отдельных мусульманских побед, главной из которых была победа на Кровавом поле в 1119 году, в начале XII века доминировала франкская экспансия и агрессия. Но в 1140 году ситуация изменилась. Занги, атабек Мосула и Алеппо, и его семья (династия Зангидов) подняли факел джихада.

Захват Занги Эдессы в 1144 году стал триумфом ислама: один мусульманский хронист назвал его «победой побед». Когда его войска 24 декабря взяли штурмом город, атабек сначала позволил им грабить и убивать. Но когда схлынула первая волна насилия, он навязал образ действий, который, по крайней мере по его стандартам, был умеренным. Франки пострадали — мужчин убили, женщин увели в рабство, но уцелевших восточных христиан пощадили и позволили остаться в своих домах. Латинские церкви были уничтожены, но армянские и сирийские остались нетронутыми. Также Занги постарался максимально снизить ущерб, нанесенный укреплениям Эдессы, и сразу после победы началось восстановление разрушенных участков стены. Понимая стратегическую важность своего нового владения, Занги хотел, чтобы город оставался обитаемым и защищенным.

Захватив Эдессу, атабек мог надеяться объединить большую территорию Сирии и Месопотамии — от Алеппо до Мосула. А для мусульманского мира Ближнего и Среднего Востока его удивительное достижение обещало начало новой эры, в которой франки будут вытеснены из Леванта. Нет сомнения в том, что 1144 год стал для ислама поворотным моментом в борьбе за Святую землю. Также представляется очевидным, что Занги делал энергичные попытки разрекламировать свой успех как удар, нанесенный ярым моджахедом (муджахидом) во имя всех мусульман.

В исламской культуре за арабской поэзией давно закрепилась роль силы, влияющей и отражающей общественное мнение. Мусульманские поэты обычно создавали произведения для публичного прочтения, иногда перед массовыми аудиториями, и включали в них смесь репортажа и пропаганды текущих событий. Придворные поэты Занги (некоторые из них были сирийскими беженцами от латинян) воспевали в своих стихах достижения атабека, называя его защитником широкого движения джихада. Ибн аль-Кайсарани (из Кесарии) подчеркнул нужду в Занги для возвращения мусульманам всего сирийского побережья ( Сахиль ), утверждая, что это и есть главная цель священной войны. «Скажи правителям неверных <���…> чтобы сдали все их территории, — писал он, — потому что это страна Занги». Одновременно идея панлевантийского завоевания была сплетена с более точной целью, имеющей глубокий религиозный смысл. Эта цель — Иерусалим. Эдесса располагалась в сотнях миль (160 км) к северу от Палестины, но ее захват был представлен как первый шаг на пути к возвращению мусульманскому миру Святого города. «Если завоевание Эдессы — открытое море, — утверждал Ибн аль-Кайсарани, — Иерусалим и Сахиль — его берега».

Многие мусульманские современники, судя по всему, принимали это «выдвижение» атабека в воины ислама. Багдадский халиф из Аббасидов пожаловал ему титулы «Помощника командира верующих, Божьей помощью Короля». Учитывая, что Зангиды все еще были в какой-то степени чужими — турецкими военными выскочками, не имеющими врожденного права влиять на установившиеся арабские и персидские иерархические системы Востока, это признание халифа помогло узаконить положение Занги. Была актуальна также идея, что карьера атабека строилась на этом единственном достижении. Даже хронист из враждебного Дамаска заявил, что Занги всегда домогался Эдессы и только ждал случая воплотить в жизнь свою мечту. Эдесса никогда не покидала его мыслей. Позже, на базе победы 1144 года, исламские хронисты назвали Занги шахидом , или мучеником. Эту честь заслуживают только те, кто умерли «на пути Бога», ведя джихад.