Леонтий Раковский - Генералиссимус Суворов

- А у тебя почему пятки стерты? Должно, в сапогах спишь? Ленишься сбросить? - накинулся он на другого.

- Что, брат Ворон, тяжело у нас ученье? - спросил Суворов, подходя к Воронову,

- Никак нет! - бойко ответил Воронов.

Он был удивлен и обрадован, чти полковник до сих пор помнит его.

- Тяжело в ученье - легко в походе! - сказал Суворов, проходя.

- Патронную сумку привяжи к шее! Вот так. Береги патрон. Замочишь, помилуй бог! - учил он кого-то в соседнем капральстве.

Наконец все были готовы. Полковник сел на своего жеребца.

- За мной, ребятушки! - сказал Суворов и стал спускаться с берега.

Солдаты, подняв над головами ружья, входили в реку. Поеживались от холодной воды, перекидывались словами.

- Ого-го!.. Студеная...

- Под этим бережком ключи.

- Гляди, Гришка, натруску свою не замочи, - шутил кто-то.

- Вот бы с бреденьком походить...

- Полу макаешь, держи выше!

- Коли глубоко, снесет: горазд быстрая.

- Тут мелко не будет. Кабы мелко, она сейчас бы объявилась, а то гляди...

Вот уже вода - выше пояса. Правые руки солдат стараются вцепиться в соседскую рубашку, а в левых высоко качаются ружья. Все сразу стали однорукими. Над рекой видны только треуголки, сумки, ружья.

Белые, незагорелые руки покачивались, точно плыли в воздухе, медленно подавались вперед.

- Вот так глубоко!

- Ротный наш, Михаило Илларионыч, поплыл.

- Гляди, чтоб и тебе не пришлось!

- Чего тянешь? Не тяни зря!

- Держись!

Небольшой мушкатер, шедший рядом с Вороновым, вдруг по уши нырнул в воду. Воронов схватил его за руку.

- Не сдерзался, дяденька, - виновато прошепелявил он,-в ямину попал!

Стало мельче. Передние уже выбирались на берег. Проворно одевались командир полка сам делал все быстро и того же требовал от солдат.

Из-за дальнего болотца показалось солнце,

- Станови-ись!

Все стали по местам. После бессонной ночи холодное купанье приятно освежало, бодрило. Но у многих посинели от холода губы, людей пробирала легкая дрожь.

- Ребята, видите - монастырь? - указал Суворов на белевшие стены. До них было не более ружейного выстрела. - А ну-ка, погреемся! Взять штурмом монастырь! На стены! Ура!

Мушкатеры охотно побежали на штурм. Подбежав к монастырю, они, затарахтев ружьями, полезли на его высокие стены. Передние солдаты подставляли спины, задние шеренги полезли наверх, подсаживая друг друга.

В монастыре поднялся переполох. Сонная братия, нечесаная и немытая, показывалась из окон и дверей. Сам игумен, здоровенный мужик, выскочил на крыльцо в одних портах.

- Что творите? Чего беснуетесь? Куда вы прете, оглашенные? - кричал он пропитым басом.

В воротах показался буланый жеребец Суворова.

- Не шумите, отче преподобный! Это экзерциция,- спокойно сказал Суворов, подъезжая к выстраивающимся ротам.

- У добрых людей экзерциция - в поле, а у вас - во святей обители! Ровно басурманы. Я жаловаться в Синод буду! - выходил из себя игумен.

- Смирно! - крикнул полковник Суворов, не обращая внимания на игумена. - Хорошо взяли крепость. Молодцы, ребята!

- Рады стараться! - грохнуло в ответ.

И суздальцы с барабанным боем и песнями пошли из завоеванного монастыря.

IV

Уже шестой день под Красным Селом стояли лагерем три дивизии.

Императрица Екатерина II приказала вступить 15 июня 1765 года в лагерь при Красном Селе войскам генерал-фельдмаршала Бутурлина,

2-й дивизии Голицына и 3-й Финляндской дивизии Панина. Тридцать тысяч человек конницы и пехоты лейб-гвардии и полевых полков расположились в палатках у Красного Села.

В первые дни войска занимались ружейной экзерцицией и усердно готовились не столько к бою, сколько к высочайшему смотру: чистились сами, чистили оружие, белили амуницию.

В полках все начальство, начиная от полковника и кончая капралом, ходило злое-презлое: каждый хотел, чтобы его часть была лучше других. Значит, надо было не жалеть солдату палок, а здесь, вблизи от императрицыной ставки, нельзя было не только ударить, но даже всласть изругать солдата - в писаном уставе не сказано было обучать побоями. Капралы ругались вполголоса, втихомолку тыкали солдату куда-нибудь в бок, под девятое ребро, кулаком. В зубы ударить не годилось-еще невзначай понаставишь к смотру фонарей.

Только в одном Суздальском полку все шло по-обычному: полковник Суворов не терпел никаких зуботычин, считал, что солдат надо учить словом, а наказывал в крайнем случае, за большую провинность.

20 июня отдали приказ при пароле: бригадира Измайлова назначить командиром легкого корпуса. Корпус должен был прикрывать фронт и левое крыло царицыной армии от "врага" - дивизии Панина.

Легкий корпус сформировали из войск 2-й дивизии. Конница Санкт-Петербургский карабинерный полк, казаки и четыре эскадрона грузинских гусар. Пехота - один батальон мушкатеров и две ротыгренадер Суздальского пехотного полка под начальством полковника Суворова.

Суздальцев императрица выбрала из всех других армейских полков потому, что об их полковнике Александре Суворове шла молва, будто он по-особому обучил свой полк.

"Противник" - дивизия Панина - занял позицию на возвышенностях перед рекой Пудость. Панин построил три моста через реку, впереди линий пехоты, на холмах, поставил пушки с прикрытием и стоял, ожидая нападения сил императрицы.

21 июня, в пять часов пополудни, Екатерина II выехала из лагеря. Впереди, в полуверсте, шел авангард - двести гусар и пятьсот казаков. Полк Конной гвардии прикрывал ее справа. Екатерина II обходила правое крыло Панина.

Полковник Суворов со своими суздальцами стоял у деревни Техвиной. Бригадир Измайлов приказал не отходить от нее.

Был жаркий день. Парило. Солдаты, еще с вечера завитые и напудренные, одетые в тесные мундиры, изнывали от жары. По щекам текла бурая жижа из свечного сала, муки и пыли. Сам полковник чувствовал себя тоже неважно: с непривычки давил застегнутый на все пуговицы камзол, мешала треуголка. А главное, у него не хватало терпения пережидать все эти обычные эволюции, которые нужно было по правилам линейной тактики проделывать атакующим войскам.

Панин, заняв крепкую позицию, будет стоять неподвижно на одном месте, а войска императрицы начнут перестреливаться с ними.

Это была раз навсегда узаконенная тактика всех положений. До чего это было скучно, плацпарадно и, прежде всего, неверно.

Суворов видел: Панин, строго придерживаясь линейного построения, растянул свои войска двумя тонкими линиями, стараясь охватить побольше важных пунктов местности. Но зачем обязательно обходить с флангов, когда можно, построив войска в несколько рядов, в колонну, броситься в любом месте на тонкую панинскую цепочку и без труда прорвать ее?

А вместо этого нарядные желто-красные грузинские гусары императрицы и бородатые казаки вяло перестреливались с панинскими ведетами (Ведеты конный караул близ лагеря или квартиры начальника войск.) медленно теснили их. Ведеты постепенно отступали к своим главным силам.