Леонтий Раковский - Генералиссимус Суворов

- Чьей он дивизии? :

- Да все нашей, второй, этого дурака Ивашки Салтыкова, - отрезал Суворов.

- Отец его, Петр Семенович, тоже не бог весть какого ума, хоть и фельдмаршал. Добрый человек, это верно. И хозяин рачительный - погляди, как он в своем подмосковном Марфине управляется. Богат! - по-своему оценивал людей Василий Иванович. - А кто еще из генералов там?

- Именитый прусский тактик Каменский, - язвительно процедил Суворов.

- Каменские - тоже хозяева неплохие! Правда, у них вотчина в Орловской губернии. Там земли жирные, не чета нашим володимирским. Мне бы их село! У Каменских в одном Сабурове три тысячи душ, вот! - с завистью сказал старик.

Но ни чужие поместья, ни богатства не трогали Александра Васильевича.

- Что ж, Сашенька,-сказал, немного помолчав, отец,-наслужился, слава те господи! Начальники тобой довольны, императрица отличила - дала второй класс Георгия. Думаю, что к Новому году получишь генерал-поручика. Теперь пора и на покой! Суворов даже перестал есть.

- Да что вы, папенька! - вспыхнул он.

- А то, что пора и о себе подумать, не все ж о благе отечества! ответил Василий Иванович. - Здоровья ты слабого, и отставку тебе матушка даст.

Суворов швырнул вилку, выскочил из-за стола и забегал по комнате. Потом ткнулся на стул у топившейся печки. Сидел, смотрел на весело, с треском горевшие дрова.

Он был зол. И как не злиться? Всю жизнь, с самого детства, вечный спор с отцом из-за военной службы. У отца не было никакой склонности к военной службе, он не любил ее, тяготился ею и никак не понимал, не, мог поверить в то, что сын - прирожденный полководец. Василий Иванович медленно ел жареного окуня и думал:

"Весь в мать. Та, царство ей небесное, бывало рассердится - вот так же: фырк-фырк, и вон из-за стола. Упрямец был, упрямцем и остался. Это он по их роду, по Мануковым пошел. У Суворовых таких строптивых

нет!"

- Ну, коли так уж хочется, служи! - сказал Василий Иванович, вытирая рот уголком скатерти. - Только хоть раз послушай отца. Я стар, скоро умру. Подумай, на кого я оставлю все это, что нажил,- обвел он кругом рукой.Сестры замужем, отрезанный ломоть. Один ты.

Александр Васильевич молчал, искоса, через плечо, поглядывая на отца. Видимо, хотел что-то сказать, но сдерживался. Он и сам не раз уж подумывал о женитьбе, да заняться этим все как-то, было недосуг. Но теперь отец завел разговор некстати: связал женитьбу с отставкой, и Суворов взбеленился.

"Не мытьем, так катаньем хочет! Женитьбой привязать к поместьям? Нет, юбкой меня не отобьешь от намеченной цели!"-думал он.

А отец продолжал:

- Тебе сорок три года, а я уже в двадцать пять был женат. Женись, Сашенька, послушай старика. Подумай: ты один у меня, да и то приезжаешь домой раз в три года. Чужие люди мне глаза закроют. Живу одинешенек, как бирюк!

Суворову стало жаль отца. Последние его доводы были убедительны и справедливы.

"Действительно, на старости лет - живет один. Бедный! Что ж, может, и вправду жениться? Жена останется здесь, с отцом. У старика будут внуки. Женитьба рук не свяжет. Александра Суворова на эту удочку не поймаешь!"

- Подумай, Сашенька, ведь с тобой прекратится наш род, - говорил отец.

Суворов быстро встал со стула.

- Батюшка, жениться - я готов!

- Вот этак давно бы! - радостно сказал отец, обнимая его.-А я и невесту тебе присмотрел. Немного бедновата - рухляди тысчонок на пять, может, за ней и дадут, - да зато хорошего, знатного роду. И сама - ражая, высокая, личмянистая, крепкая...

"Крепка и тюрьма, да черт ли в ней!"-- подумал Суворов, но сказал другое:

- Кто ж она такая?

- Княжна Варвара Ивановна Прозоровская,-ответил отец.

II

Белолица, круглолица

Красная девица.

Во твоем лице румянец

Завсегда играет,

Молодому, холостому

Назoлу давает.

Песня

Суворов ходил из угла в угол по комнате и думал. Уже два года он ездил с отцом к Прозоровским. Александр Васильевич не любил бывать в большом обществе, среди столичных щеголей и щеголих. В гостиной Суворов чувствовал себя неуверенно и неловко. Он каждую секунду помнил о том, что мал ростом и худощав, что у него тяжелые, низко опущенные веки.

Суворову тошно было смотреть на этих разодетых, напудренных, чопорных московских барышень и барынь, сидевших словно истуканы; на пустоголовых щеголей, которые в расшитых атласных кафтанах, в париках, шелковых чулочках и модных башмаках с розовыми каблучками плели разный вздор на плохом французском языке.

Суворова так и подмывало выкинуть что-либо озорное, что разбило бы эту натянутость, неестественность и скуку, крикнуть вдруг:

- Через капральство ряды сдво-ой! Или запеть хорошее, свое, русское, вроде:

Ах! На что ж было,

Да к чему ж было

По горам ходить,

По крутым бродить?

Правда, дом у Прозоровских был чисто русский, без всяких затей. Да и какие уж тут затеи, коли у князя Ивана Андреича денег мало!

Бывая у Прозоровских, Александр Васильевич охотнее всего разговаривал с самим хозяином, генерал-аншефом в отставке Иваном Андреевичем Прозоровским. С ним Суворов находил общий язык - они говорили о военных делах. Но каждый раз вся родня невесты, все гости по молчаливому сговору, норовили оставить Александра Васильевича вдвоем с пышнотелой, румяной Варютой, а не с ее отцом.

Суворов вспомнил Варюту и невольно улыбнулся:

"Помады на ней, пудры - не приведи господи, - как на гвардии поручике! И все же Варюта, ей-ей, неплоха: веселая, глаз у нее лукавый, живой - так и играет! Разбитная, должно быть. Точно маркитантка!"

Энергичный, быстрый во всем Суворов любил это же и в других.

"Нет, ничего. Право слово, ничего!" - чем больше думал о Варюте, тем больше приходил к такому выводу Александр Васильевич.

Суворов так и сказал отцу в первый же вечер, когда они возвращались от Прозоровских и отец спросил у Сашеньки, нравится ли ему невеста.

- Только не особенно умна, должно быть: о чем ни заговори с ней - не знает. Про Сумарокова даже не слыхивала.

- Эка беда! Была бы у мужа голова на плечах,- отвечал отец.

По мнению Василия Ивановича, ждать больше было незачем - приличие соблюдено, и сегодня Сашенька может сделать предложение княжне Варваре. Александр Васильевич согласился - он тоже не любил откладывать то, что намерен был сделать.

Суворов устал ходить по комнате. Взял книгу и присел к окну.

Просматривая книги в отцовской горнице, он нашел им самим когда-то купленную любопытную книжку:

Подлинное известие о славнейшей крепости, называемой склонность, ее примечанию, достойной осады и взятья.

Книжка была презабавная и как раз к месту: в ней серьезным языком, словно в каком-нибудь Вобане, описывалось взятие генерал-аншефом по имени Постоянство крепости Склонность. В книжке действовали полковник Признание, майор Верность, капитан-поручик Обманное лукавство и другие, всё в таком же шутливом тоне.