Лидия Грот - Призвание варягов, или Норманны, которых не было

Все перечисленные находки «филологической герменевтики» слились воедино у шведского востоковеда Хенрика Бреннера, который и породил идею о связи имени Русь с финским наименованием шведов «rotzalainen». Бреннер свято верил в распространившуюся благодаря Рудбеку мысль о том, что предки финнов заселяли Восточную Европу вплоть до Дона задолго до других народов, а предки шведов их покорили и собирали с них дань [48] Rudbeck О. Atland eller Manheim. Uppsala och Stockholm, 1937. Tredje delen. S. 196–199. , поэтому и стал утверждать, что все названия в Восточной Европе были даны финнами, соотвественно, и имя Русь произошло от названия финнами шведов как «rotzalainen» или «rossalainen», а последнее, в свою очередь, произошло от Рослагена. Мнение такого образованного человека, как Бреннер, было подхвачено его соотечественниками, а также вызвало интерес и в зарубежных ученых кругах. Из шведов на рассуждения Бреннера о связи Рослагена с финским названием Швеции сразу же стал ссылаться Страленберг. В свой черед на «этимологические» реконструкции Бреннера стали ссылаться и Байер, и Шлецер.

Следующий вклад, умозрительно связывавший Рослаген с Руотси и русами, был сделан Арвидом Моллером, профессором в области права и этики в университете в Лунде. В 1731 г. он защитил диссертацию «Dissertatio de Waregia (Wargön)», в задачу которой входило опровергнуть аргументацию, доказывавшую происхождение варягов из Вагрии (С. Мюнстер, С. Герберштейн, М. Стрыйковский, К. Дюре, Б. А. Селлий, Б. Латом, Ф. Хемниц, Г. Лейбниц и др.).

Моллер собрал вместе и соображения Рунштеена о роксоланах из Рослагена, и рассуждения Буре о финском rodzelainen, происшедшем от Рослаген, в свою очередь образованном от шведского глагола ro, и выстроил их уже в конструкт более привычного нам вида: Roxolani или Russi произошли от Ruotsi — финского названия Швеции. Моллер, вслед за Бреннером, верил в то, что славяне позднее шведов добрались до «Holmgard» или «Gardarrike», поэтому, по его убеждению, «варварское» население в Холмогардии, над которым господствовали шведские наместники, составляли только финны, говорившее, соответственно, по-фински [49] Цит. по: Scholz Birgit. Von der Chronistik zur modernen Geschichtswes-senschaft. Die Warägerfrage in der russischen, deutschen und schwedischen His toriographi. Wiesbaden, 2000. S. 259–263. . Сложнее оказалось последователям Моллера, которым все-таки пришлось признать наличие славянского языка в Приильменье в период до призвания варягов.

Из упомянутой переписки Байера со шведскими коллегами очевидно, что шведские историки стремились распространять сведения о своих «варяжских» находках среди иностранных ученых, пытались сделать и эти идеи достоянием общеевропейской исторической мысли, чтобы получить для них такое же международное признание, какое выпало на долю шведов-готов и шведов-гипербореев. Особенно хотелось добиться успеха в университетских кругах Германии, с которыми шведов связывали давние и прочные связи И в случае с Байером усилия шведских филологов и историков увенчались блистательным успехом. Молодой немецкий востоковед всерьез увлекся рассказами своих шведских корреспондентов о шведских «розалайнен», основавших древнерусскую династию, и о прочих новинках шведской исторической мысли, что, в принципе, объяснимо: шведские фантазии Рудбека были признанными респектабельными теориями и, соответственно, вполне приличным фоном для «концепций» шведских коллег.

Поэтому неудивительно, что в небольшой по объему статье «О варягах», вышедшей в 1735 г., Байер использовал около десятка шведских авторов, а именно, П. Петрея, Л. Буре, И. Перингшельда, X. Бреннера, А. Моллера во главе с тремя ведущими мифотворцами шведской истории: И. Магнусом, О. Верелием и О. Рудбеком — как методологическую опору для своей аргументации. И статья Байера стала первым проводником идей шведской историографии о русах-шведах в международных научных кругах. Венцом «реконструирования» происхождения имени Русь из Ruotsi — финского названия Швеции — стала работа современника Шлецера, упсальского профессора Ю. Тунманна (1746–1778), провозгласившего, что его реконструкция является неопровержимым доказательством того, что русы были шведами, основавшими Древнерусское государство [50] Thunmann J. Untersuchungen über die älteste Geschichte der östlichen Völker. Leipzig, 1774. . Ловкость Тунманна заключалась в том, что он, как разъяснял В. А. Мошин, нашел подтверждение «…летописной легенды о призвании славянскими и финскими племенами руси из Швеции в том лингвистическом факте, что финны до сих пор называют шведов именем Ruotsi, из которого вполне правильно выводится славянская форма „русь“. Не устранив затруднений, которые представляло для норманнской теории отсутствие указаний на существование в Швеции племени „русь“, якобы давшего династию восточным славянам, указанный факт дал норманнской теории твердую научную опору, так что и до настоящего времени он остается важнейшим аргументом Аля доказательства скандинавского происхождения руси».

Факт этот, как выясняется из результатов геофизических исследований восточного побережья Швеции, о которых речь впереди, никакой твердой опоры под собой не имел, поскольку, в буквальном смысле слова, был написан вилами по воде. Но норманнизм по природе своей — порождение полета фантазии и умозрительности, поэтому никому из его творцов не приходило в голову опускаться на грешную землю для реальной проверки фактов. В силу этого «доказательства» Тунманна были восприняты Шлецером как самые верные и неопровержимые. Шлецер ввел их в своего «Нестора» и придал облик академического наукообразия странной, в сущности, мысли о том, что лингвистическое препарирование какого-либо имени может раскрыть историю носителя этого имени. Но прежде чем раскрыть высказанную мысль, считаю необходимым сделать небольшое отступление.

Пару лет тому назад, в 7-м выпуске «Средневековой Руси» Н. Ф. Котляр в небольшой статье-рецензии перечислил основные пункты символа веры норманнизма, где на первом месте стоит, естественно, концепция скандинавского происхождения слова «русь». При этом Котляр заметил, что все другие этимологии имени «русь», славянского, кельтского, иранского и пр. происхождений, давно скомпрометированы лингвистами, соотвественно, все, кто пытается противопоставить скандинавской этимологии какую-то другую, относится данным автором к кучке малообразованных антинорманнистов, выступающих под ветхими знаменами, и пр.

Я считаю нужным вкратце очертить нынешнюю ситуацию с продолжающимися попытками обосновать скандинавскую этимологию имени (или, как Котляр пишет, слова «русь», поскольку, повторяю, у норманнистов оно изначально — не имя, а так себе, слово какое-то).

Напрасно норманнисты заявляют, что все в их концепции прочно, лингвистически подшито и подогнано, в силу чего и признано всеми людьми доброй воли. У шведских медиевистов, например, до сих пор не отыскалось убедительных обоснований этимологии Руси с происхождением от «шведских гребцов». В работах по этой проблематике осторожно сообщается, что лингвистический аспект по данному вопросу остается дискуссионным. Напомню еще раз, что приснопамятные «гребцы» от шведского глагола го «грести» должны были, по мысли создателей данной концепции, происходить из шведской местности Рослаген, более раннее название которой было Руден.