Владимир Мавродин - Рождение новой России

Время от времени Петр посещал «машкера» и театр, до которого он был небольшой охотник. Зато частенько Петр и его ближние бывали «веселы» и вели себя так, что дом в Дептфорде после их отъезда выглядел, как после погрома.

Петр извлек из своего пребывания в Англии все, что он хотел и мог извлечь. Он остался доволен своей поездкой. У англичан же Петр оставил о себе воспоминание, как об умном, деятельном, хотя и «чрезвычайно грубом» человеке.

В конце апреля Петр выехал в Голландию, где встретился с Лефортом, а оттуда через Саксонию и Прагу отправился в Вену, к императору Леопольду.

Еще в Англии Петр узнал, что заключенный незадолго до его отъезда за границу тройственный союз против турок готов рассыпаться и что английский король берет на себя роль посредника между Австрией и Турцией.

Турки готовы были уступить австрийцам и венецианцам завоеванные ими земли, а Европа, готовившаяся к возобновлению войны на Западе, лишь ненадолго прерванной Рисвикским миром (Петр был прав, говоря, что надо ждать «вскоре опять войны» — она возобновилась в 1701 г.), стремилась развязать себе руки на Востоке. Этим и объяснялись отказ Голландии выступить против турок и посредничество Англии в переговорах между Австрией и Турцией. Петр нервничал, торопился.

Недобрые вести получил в Амстердаме Петр и из Москвы: опять зашумели стрельцы. Петру нельзя было медлить. Через Лейпциг и Дрезден, где он познакомился со знаменитой кунсткамерой, через Часлов, Инглаву и Прагу Петр приехал в Вену. Торжественный въезд в Вену состоялся 16 июня, а 19 июня Петр встретился с императором Леопольдом. В Вене он был уже не грубоватым «заандамским плотником» и не разрушителем дома адмирала Бэнбоу в Дептфорде. Петр был сдержан, учтив, скромен, обладал «хорошими манерами».

Начались переговоры о союзе против турок. Австрийцы вели их вяло. Петр не скрывал своего нетерпения и досады, был откровенен с прожженным дипломатом графом Кинским, действовавшим от имени Леопольда. В своих беседах Петр высказал ряд замечательно метких суждений, сумел сыграть на слабой струнке Австрии — постоянно восстающей Венгрии, — правильно предсказал возобновление войны Австрии с Францией.

Одновременно, тайно от австрийцев, Петр вел переговоры с Карловичем, которого прислал в Вену к Петру польский король, он же курфюрст саксонский Август II, для заключения союза против турок. В этих переговорах Петр начал определяться как дипломат, прямой, смелый и решительный, а вместе с тем осторожный и тонкий. И тем не менее дипломатическая миссия Петра в Вене сорвалась: Австрия вступила в мирные переговоры с Турцией. Более того, когда Петр задал Кинскому свои знаменитые три вопроса: 1) будет ли Австрия продолжать войну с Турцией, 2) какими условиями мира с Турцией удовольствуется император и 3) какие условия мира предлагают турки, ответ на них был дан только после того, как император дал положительный ответ султану.

Попытка Петра заставить Леопольда вести войну с турками до тех пор, пока Россия не получит от Турции Керчь, тоже не увенчалась успехом. Союз с императором срывался, зато намечался союз с польским королем.

В Вене Петр установил сношения с южными славянами. К его заступничеству от имени сорока тысяч сербских семейств, переселившихся от гнета султана на австрийские земли и тут вновь подвергнувшихся угнетению со стороны австрийских немцев и императорского правительства, обратились патриарх Арсений Черноевич и бывший сербский правитель, томившийся в Вене в заключении Юрий Бранкович. Просили Петра о принятии их на русскую службу и были приняты сербы-студенты Иван Алексеевич и Иван Зекан. Обращался к Петру за помощью против турок, прося сохранять строжайшую тайну, гонец валашского господаря.

В Вене Петр встретился с известным полководцем, принцем Евгением Савойским. К сожалению, о подробностях этой встречи не осталось никаких свидетельств.

В Вене было сделано все — вернее, ничего не было сделано, оставаться дольше в столице империи не имело смысла. Петр готовился к отъезду в Венецию, но поездка не состоялась. 19 июня Петр выехал в Москву — там вспыхнул стрелецкий бунт.

Непосредственная дипломатическая задача, стоявшая перед «великим посольством», — создать антитурецкий союз государств, не была разрешена. Но зато Петр понял, что надо изменить направление внешней политики России. Не с Турцией за Азовское и Черное моря, а с Швецией за Балтику нужно было начинать войну — вот какую мысль выносил Петр во время поездки по Европе. И уже тогда у него родился план создания «северного союза» для возвращения земель «отчич и дедич», захваченных шведами старинных русских земель по берегам Финского залива и по течению Невы.

Поэтому, по справедливому замечанию английского историка Маколея, «это путешествие составляет эпоху в истории не только России, но… и во всемирной истории».

Заграница не сделала Петра «немцем», чего опасались многие на Руси, не изменила его мировоззрения, многому научила Петра, но вместе с нужным Петр привез в Россию немало бесполезного и чужеродного. Камзолы и «комплименты разные», «чужеземные обычаи» в деятельности учреждений и в домашнем быту, иностранные слова — все это насильственно вводимое Петром «с манера немецкого», нисколько не было лучше своего, русского и вызывало естественное раздражение и ропот.

Среди иноземцев, которым Петр открыл широкий доступ в Россию, были люди различных дарований и нравственных качеств. Для одних Россия стала второй родиной, и, обрусев, они служили ей верой и правдой. Такими были, например, Брюс и Вейде.

Но были и такие авантюристы, как Миних, которые при жизни грозного Петра оставались в тени, не помышляли о том, чтобы править страной, но в царствование преемников Петра «выплыли на поверхность», стали у руля правления, оттерли русских людей и запустили руки в государственную казну: «Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении, — писал В. О. Ключевский. — Вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».

Все эти минихи и остерманы, левенвольды и бироны, бенкендорфы и фредериксы стали сущим бичом русского народа. Характерный штрих: герой 1812 г. и кавказских войн генерал Ермолов с горечью и иронией просил царя «произвести его в немцы».

В преклонении перед «ученым немцем», которого Петр нередко ставил выше своего, русского, лежит корень того немецкого засилья, которым отмечена вся история царской России и которое принесло столько зла русским людям.

Первые новшества, которыми ознаменовалось начало правления Петра, вызвали противодействие со стороны кругов, приверженных стародедовским порядкам и обычаям.