Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Тем временем съемочная группа комедии "Джентльмены удачи" работает под Самаркандом (экспедиция началась 2 марта). За эти две недели были отсняты все среднеазиатские эпизоды: побег из тюрьмы; появление "джентльменов" из цистерны; в пустыне; пробежка до города (здесь произошла накладка: в пустыне "джентльмены" были без маек, а пробежку в город совершали уже в них); в обувном магазине; Трошкин звонит из телефонной будки в милицию ("Я — Доцент". — "Поздравляю!") и др. Экспедиция продлится до 22 марта, после чего группа срочно вылетит в Москву, чтобы Доснять там зимние эпизоды (в столице неожиданно завьюжит).

В четверг, 18 марта, в Кремле прошло очередное заседание Политбюро. На нем резко критиковали председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина, которого некоторые из участников заседания обвинили в провале экономических реформ в стране, начатых еще в 1965 году и негласно именуемых "косыгинскими". О событиях того дня вспоминает доктор философских наук Т. Ойзерман:

"Как-то в середине марта 1971 года Алексей Николаевич попросил меня приехать на дачу, чтобы ознакомиться с первоначальным, черновым вариантом его доклада на XXIV съезде КПСС и принять участие в неформальном обсуждении в семейном кругу…

Я приехал в Архангельское, и здесь вместе с Джерменом Михайловичем (Гвишиани — зять Косыгина. — Ф. Р.) и Людмилой Алексеевной (дочь Косыгина. — Ф. Р.) мы в течение целого дня обстоятельно, с карандашами в руках штудировали материалы доклада.

Было много замечаний, особенно редакторского, литературного характера. Но одно из замечаний, сделанное Людмилой Алексеевной, носило весьма принципиальный характер. Речь шла о росте благосостояния рабочих и крестьян в СССР. В материалах говорилось, что реальные доходы рабочих (с учетом ликвидации безработицы и сокращения рабочего дня) выросли с 1913 по 1970 г. в среднем в 8 раз. А доходы крестьян, в среднем на одного работающего, увеличились за этот же период в 12 раз.

Людмила Алексеевна предложила убрать этот пассаж из доклада. Она была возмущена, даже покраснела от волнения, говорила, что эту явную дезинформацию кто-то нарочно подсовывает Алексею Николаевичу, чтобы дискредитировать его. Возбуждение Людмилы Алексеевны передалось и нам. И это понятно, если вспомнить, что начатая в 1965 году по инициативе Косыгина экономическая реформа к этому времени оказалась в тупике, встретив сопротивление руководителей партии в центре и на местах. Но в провале реформы обвиняли, конечно, Косыгина.

Алексей Николаевич, приехавший на дачу поздним вечером, был явно возбужден. Оказывается, именно в этот день его в очередной раз прорабатывали на заседании Политбюро за провал реформы. Он, однако, не считал, что реформа провалилась, она, говорил он, по существу, еще и не начиналась.

Несмотря на позднее время и усталость, Алексей Николаевич настоял на том, чтобы приступить к обсуждению материалов доклада. Обсуждение происходило следующим образом: Людмила Алексеевна зачитывала свои замечания, которые и становились предметом дискуссии. В этот вечер мы не дошли до раздела, в котором шла речь о росте благосостояния трудящихся.

Назавтра обсуждение началось сразу же после завтрака. Когда мы дошли до "рокового" места в докладе и Людмила Алексеевна с негодованием заявила о нашем единодушном несогласии с таким утверждением, Алексей Николаевич сказал, что он и сам заметил это и специально разговаривал с руководителем ЦСУ СССР, пытаясь выяснить, какого рода методика подсчета привела к таким сногсшибательным выводам. К сожалению, подчеркнул Алексей Николаевич, это вполне официальные, одобренные на самом высоком уровне "сведения".

Алексей Николаевич согласился с тем, что эти цифры надо исключить из доклада. Попутно он вспомнил о том, как жили рабочие до революции. Николай Николаевич Косыгин, его отец, был высококвалифицированным рабочим и зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью — жену-домохозяйку и троих детей. Мы, рассказывал Алексей Николаевич, жили, конечно, скромно, обстановка в квартире (кстати, трехкомнатной) была самая простая, но на нормальное питание, добротную одежду и обувь всегда хватало. И, саркастически усмехаясь, Алексей Николаевич заметил, что ему недостает воображения, чтобы представить себе современного рабочего, который зарабатывал бы в 8 раз больше, чем его отец…" Как мы помним, 24 февраля группа столичных евреев устроила захват приемной Президиума Верховного Совета СССР на Манежной площади. В числе "захватчиков" был и известный киносценарист, 42-летний Ефим Севела. 18 марта он удостоился внимания со стороны самого председателя КГБ Юрия Андропова, который поставил свою подпись под документом, направленным в ЦК КПСС. Документ гласил:

"Киносценарист Севела (Драбкин) Ефим Евелович, 1928 года рождения, по национальности еврей, беспартийный, работает по договорам на киностудиях, женат, имеет ребенка 10 лет, обратился в Отдел выдачи виз и разрешений Управления внутренних дел Мосгорисполкома с просьбой разрешить ему и его семье выехать на постоянное жительство в Израиль.

Известно, что некоторые созданные по сценариям Севелы фильмы ("Крепкий орешек", 1968, "Мосфильм"; "Годен к нестроевой", 1968, "Беларусьфильм"; "Нет неизвестных солдат", 1965, Киевская киностудия им. А. Довженко) подвергались критике за низкий идейный и художественный уровень.

Среди кинематографистов Севела характеризуется отрицательно как националистически настроенный человек, в творческом отношении проявивший себя малоперспективным сценаристом, изобличавшимся в плагиате. В быту нечистоплотен.

Учитывая националистические убеждения Севелы, его низкие моральные и профессиональные качества, считали бы целесообразным не препятствовать его выезду на постоянное жительство в Израиль".

После такой характеристики Севелу, естественно, отпустили на все четыре стороны. Он стал одним из первых советских "отъезжантов", прорубившим для остальных советских евреев брешь в "железном занавесе".

В том же марте предпочел уехать подальше из Москвы популярный ныне певец. Михаил Шуфутинский. Как мы помним, после окончания музыкального училища он устроился играть в ансамбле, выступавшем в ресторане "Варшава". Однако в начале 71-го его вызвали в районное отделение внутренних дел для "сурьезного разговору". В кабинете, куда он пришел, вместе с милиционером сидел еще один человек — кагэбэшник. Последний и сообщил потрясенному Шуфутинскому, что в их ведомстве на него скопился достаточный компромат (концерты с неблагонадежным музыкантом Пинсоном, разговоры о незаконной демонстрации во время будущего приезда в Москву президента США Ричарда Никсона и т. д.) и что эти материалы могут серьезно осложнить дальнейшую жизнь и профессиональную карьеру музыканта. Представитель КГБ предложил Шуфутинскому на время уехать из Москвы. Например, в Красноярск, где в местном музыкальном театре имелась вакансия помощника дирижера (Михаил окончил училище именно по этой специальности). Шуфутинский поначалу сделал робкую попытку отказаться от "лестного" предложения, но затем, видя, как настойчив его собеседник, обещал подумать. Взяв у кагэбэшника бумажку со служебным телефоном, Шуфутинский покинул кабинет.