Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Кочарян закончил юрфак МГУ в 1955 году вместе с Михаилом Горбачевым, который тогда был секретарем парторганизации университета, а Левон — капитаном баскетбольной команды. В кино же Кочаряна привел Сергей Герасимов, с которым он познакомился через Артура Макарова, племянника супруги режиссера Тамары Макаровой. В середине 50-х Герасимов собирался снимать "Тихий Дон" и упросил Кочаряна съездить в Вешенскую к Михаилу Шолохову и утвердить сценарий. После того как Левон выполнил просьбу мэтра, тот оставил его в съемочной группе. С тех пор Кочарйн работал вторым режиссером на девяти картинах, среди которых назову следующие: "Капитанская дочка" (1959), "Увольнение на берег" (1962), "Живые и мертвые" (1964), "Неуловимые мстители" (1967) и др. В 1968 году Кочарян задумал снять свою первую самостоятельную картину. В то время он уже был неизлечимо болен, и друзья, знавшие об этом, решили ему помочь. Так на свет появился боевик про деятельность советской разведгруппы в оккупированном фашистами тылу "Один шанс из тысячи", над которым с Кочаряном работала сплоченная группа единомышленников в лице сценаристов Артура Макарова и Андрея Тарковского, актеров Анатолия Солоницына, Аркадия Свидерского, Олега Савосина, Александра Фадеева, Хария Швейца, Владимира Маренкова, Олега Халимонова, Жанны Прохоренко, Николая Крючкова и др. В прокате 1969 года фильм занял скромное 19-е место, что, честно говоря, вполне соответствует его достоинствам.

Летом 70-го Кочаряна положили в больницу. Там врачи поставили ему страшный диагноз — рак. Многочисленные друзья старались навещать Кочаряна практически каждый день, понимая, что дни его уже сочтены. Впоследствии они вспоминали об этом.

Юрий Гладков: "Однажды мы приехали к нему с Андреем Тарковским. Левка лежал зеленый — он принимал тогда какую-то химию, и цвет лица у него был желто-зеленый… Мы были настроены решительно: расцеловали, растормошили его. И Лева немного приободрился…"

Э. Кеосаян: "В конце болезни громадный Лева весил, наверное, килограммов сорок. И вот однажды он мне говорит:

— Хочу в ВТО! Хочу, и все!

Поехали, сели за столик, заказали. Смотрю, проходят знакомые люди и не узнают его. Леву это поразило:

— Слушай, Кес, люди меня не узнают. Неужели я так изменился?!"

Из всех друзей Кеосаяна только один человек ни разу не навестил его в больнице — Владимир Высоцкий. Сам Кочарян неоднократно спрашивал, где Высоцкий, но никто не мог ему этого объяснить — не силком же тащить его в больницу. Бытует версия, что в день смерти Кочаряна Высоцкого не было в Москве, что он был еще в дороге, однако есть свидетельства, что это не так. Тот же Золотухин пишет в своем дневнике, что 14-го, в день своего загула, звонил в театр Высоцкому, "чтобы в любви ему объясниться". Много позднее Высоцкий объяснит свой поступок тем, что не смог побороть в себе страх увидеть друга больным, хотел навсегда запомнить его пышущим здоровьем красавцем.

В тот же день, 14 сентября, приказом по театру "Современник" на должность директора театра был официально назначен Олег Табаков. И примерно в эти же дни во МХАТе состоялась официальная презентация нового главрежа — Олега Ефремова. Представила его труппе ни много ни мало сама министр культуры Екатерина Фурцева. Как вспоминает В. Шиловский:

"Поднялась буря аплодисментов. Все были вдохновлены началом новой жизни. Тронная речь Ефремова была о том, что, конечно, он понимает ответственность, что такое МХАТ. Он дал жизнь театру "Современник". М. Н. Кедров участвовал в создании "Современника", и В. 3. Радомысленский просто был отцом и мамой "Современника". И что говорить, давайте почитаем новую пьесу, послушаем талантливейшего композитора, начнем работать. Была буря аплодисментов. Еще было сказано, что хватит назначать худсовет, пора его выбирать. И снова был шквал аплодисментов. Это было новое веяние демократии…"

Стоит отметить, что один из великих "стариков" МХАТа Борис Ливанов, который выступил против приглашения Ефремова, дал слово никогда больше не переступать порога родного театра. И слово свое не нарушил, даже зарплату ему приносили на дом. Встречаясь иногда на улице со своими бывшими коллегами, он неизменно спрашивал: "Ну, как там, в Освенциме? Геноцид развивается?"

Между тем перед Ефремовым стояла трудная задача — влить новое вино в старые мехи. Многим наблюдателям уже тогда было ясно, что эта ноша — неподъемная. Ефремов же верил в обратное. Хотя с первых же дней своего пребывания во МХАТе ему пришлось столкнуться с массой проблем. Вот как описывает это А. Смелянский:

"Осенью 1970 года Ефремов начал перестройку Художественного театра. К моменту прихода Ефремова в труппе было полторы сотни актеров, многие из которых годами не выходили на сцену. Театр изнемог от внутренней борьбы и группировок ("Тут у каждого своя тумба", — мрачно сострит Борис Ливанов, объясняя молодому Владлену Давыдову, что он занял чужой стул на каком-то заседании в дирекции). Ефремов поначалу вспомнил мхатовские предания времен Станиславского, создал "совет старейшин", попытался разделить сотрудников театра на основной и вспомогательный составы. Он провел с каждым из них беседу, чтобы понять, чем дышат тут артисты. После этих бесед он чуть с ума не сошел. Это был уже не дом, не семья, а "террариум единомышленников". К тому же "террариум", привыкший быть витриной режима. Быт Художественного театра, его привычки и самоуважение диктовались аббревиатурой МХАТ СССР, которую поминали на каждом шагу. Когда театр по особому государственному заданию приезжал на гастроли в какую-нибудь национальную республику, актеров непременно принимал первый секретарь ЦК компартии. Перед актерами отчитывались, их размещали в специальных правительственных резиденциях, въезд в которые охранялся войсками КГБ…"

А что же актеры театра "Современник", которые посчитали уход Ефремова предательством? Они в те дни нашли в себе силы справиться с тяжелой потерей и даже послали во МХАТ письмо, в котором писали:

"Друзья! Мы поздравляем вас с началом нового сезона и приходом к вам Олега Николаевича Ефремова. Как бы нам ни было тяжело и грустно, мы отдаем вам самое дорогое, что имели, — Олега Николаевича, с которым прожили пусть недолгую, но трудную и наполненную жизнь в искусстве. Мы хотим верить, что вы будете уважать, любить Ефремова и помогать ему. Это поможет и нам сохранить силы и единство".

В первой половине сентября в столичных кинотеатрах состоялось несколько премьер, из которых выделю одну: с 1-го в прокат вышел фильм Игоря Таланкина "Чайковский" (в роли великого композитора — Иннокентий Смоктуновский), который пару месяцев назад на кинофестивале в Сан-Себастьяне принес нашей стране престижную награду.