Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Кинорежиссер JL Кулиджанов: "Совместные постановки с зарубежными странами развращают не только режиссерские, редакторские кадры, но и второстепенные звенья съемочных коллективов. Без всякой на то необходимости в зарубежные командировки выезжает огромное количество работников Комитета кинематографии, которые в глазах зарубежных кинематографистов выглядят как обыкновенные туристы…"

Ну и логика у знаменитого режиссера: сам, будучи с 65-го 1-м секретарем Союза кинематографистов СССР, частенько выезжает за границу на разные престижные фестивали, а других требует туда не пущать. А знаете почему? Потому что существовало тогда такое мнение: чем больше советских людей увидят, как живут люди за границей, тем больше будет разочаровавшихся в социализме. Позиция Кулиджанова напоминает позицию многих политических обозревателей той поры: с каким негодованием они клеймили капитализм, стоя где-нибудь на Бруклинском мосту или под Биг-Беном, однако на родину возвращаться большим желанием не горели. Короче, сами в "шоколаде", а других учат: мол, скромнее надо быть, патриотичнее!

Но вернемся к докладной Андропова. Далее слово в ней берет кинорежиссер Б. Волчек:

"Совместный фильм "Подсолнухи" — вредная кинокартина. В ней в невыгодном свете показаны советские люди. Безграмотно мы заключаем наши договора с матерыми зарубежными кинодельцами. Мосфильмовцы удивлены неравнозначным количеством затрат, которые несем мы и наши зарубежные партнеры…"

Председатель Всесоюзного объединения "Совинформ" О. Тенейшвили: "После просмотра фильма режиссера Витторио де Сика "Подсолнухи" я заявил руководству Комитета по кинематографии, что это вреднейшая, пасквильная картина и выпуск ее на наш экран явился бы грубейшей политической ошибкой. Очевидно, экономическая выгода (мы затратили 175 тысяч рублей, а получили 475 тысяч долларов) закрыла глаза на явно оскорбительные вещи, которые видит советский зритель на экране…

История с фильмом "Подсолнухи" показала, что нельзя допускать политические компромиссы в работе с зарубежными кинематографистами, идти у них на поводу. Нельзя вкладывать деньги в фильм, который, как в кривом зеркале, показывает наш народ, его свершения, нашу действительность".

Сотрудник "Совэкспортфильма" В. Спирин: "Ленфильм" снимал с норвежской киностудией "Норскфильм" совместную картину "Всего одна жизнь". Сколько начальства, редакторов ездили с легкостью туристов в Норвегию. И вдруг новость… эта фирма участвует в создании антисоветской кинокартины "Один день Ивана Денисовича" по А. Солженицыну. Очень мало внимания обращается на тот факт, кто же наши партнеры".

Вот такой интересный документ родился в недрах КГБ 16 сентября и в тот же день был отправлен на Старую площадь — в ЦК КПСС. Однако на этом тема "кино" в сентябре не исчерпывается. Андрей Тарковский, который готовится к съемкам "Соляриса", в сентябре получает радостную новость: главный идеолог Михаил Суслов подписал-таки бумагу о выходе на экраны страны многострадального "Андрея Рублева". Однако радость от этого известия тут же испортили чиновники от кино, потребовав от режиссера цензурных сокращений в картине. Тарковский делать это наотрез отказался.

На "Ленфильме", где, по словам Г. Козинцева, "все уже давно развалилось" и "в обломках копошится жулье и торгует казенными остатками" (из письма Тарковскому от 6 сентября), тот же Козинцев заканчивает "Короля Лира", а молодой режиссер Алексей Герман — "Проверки на дорогах". Ох, и хлебнет последний горя с этим фильмом! Но об этом разговор впереди.

Не сидели сложа руки и бандиты Союза. Например, в Москве каталы (карточные шулера) вовсю "утюжили" клиентов в аэропорту Внуково, на вокзалах. Летом 70-го в Москве состоялся первый в истории отечественной криминалистики суд над группой таких шулеров. Особую пикантность ему придавало то, что в числе подсудимых оказался племянник Героя Советского Союза Милитона Кантарии — человека, который в победном 45-м был одним из тех, кто водрузил Знамя Победы над поверженным рейхстагом. Одним из конвойных на этом процессе оказался хорошо ныне известный Александр Гуров. Он вспоминает:

"Год 1970-й… Народный суд Тимирязевского района Москвы. Обстановка для суда тех лет вполне обычная: опухшие лица мелких хулиганов, ожидающих своих пятнадцати суток под надзором милиционеров; слезы и ругань разводящихся и алиментщиков; густой табачный дым и винный перегар в грязных туалетах; стриженные наголо и мрачные лица под охраной конвоя. Обычный рабочий день.

Лишь один зал с хорошо одетой публикой и чинно сидящими на засаленных табуретках адвокатами из "золотой пятерки" выделялся тишиной и даже торжественностью. Некий колорит этому также придавала фигура кавказца с блестевшей на его груди Звездой Героя. Это он в мае сорок пятого водрузил Флаг Победы над рейхстагом. Фигура иногда распрямлялась и начинала косо поглядывать на дверь, откуда наконец крепкие парни из конвойной службы ввели трех стриженных под ноль молодых ребят. Степенно разместившись за отполированным грязным барьером, на так называемой скамье подсудимых, и поглаживая ершики, они стали перекидываться многозначительными взглядами с публикой. Затем — "Встать, суд идет!".

Так начался первый в Советском Союзе уголовный процесс над карточными шулерами. Приподнималась завеса над, сформировавшейся и действовавшей игорной мафией. Но тогда еще о ее существовании никто не подозревал…

На суде выяснилось, что организованная неким Борисовым и Кантарией (племянником сидевшего в зале Героя Советского Союза) группа с помощью специальных шулерских приемов обыгрывала доверчивых граждан в карты. Обычно у магазина они подбирали клиента, который хотел приобрести мотоцикл либо иную дефицитную вещь, предлагали оказать помощь, но уже в другом конце города, где якобы есть хороший магазин. Шулер, подобравший жертву, садился с ней в такси, а по дороге подсаживались еще двое. В разговоре речь заходила о картах, кто-то предлагал сыграть в удивительно интересную игру — "московского дурачка". Ставки были по одной копейке, затем один из проигравших постоянно их наращивал. И вот… Розданы карты последнего кона. На руках потерпевшего — 30 очков пиковой масти, а он выигрывал при 17–22 очках. Это верный выигрыш. Противная сторона же имела 31 очко червонной масти. Ставки наращивались. Наконец карты вскрывали, и игроки разбегались под любым предлогом, оставляя удивленную жертву, которая отправлялась в милицию. А там разводили руками: "Ну что же делать, раз не повезло! Мы-то при чем? Не играй!"

Вот и весь нехитрый с виду обман. Но тогда на суде поразило другое. Адвокаты ссылались на законы дореволюционной России, в частности, на Уложение об административных проступках, умышленно замалчивая ст. 1670 Уголовного уложения, по которой шулерский обман признавался преступным деянием. Прокурор, заранее проконсультировавшись на кафедре уголовного права МГУ и получив должные разъяснения, доказывал мошенничество и приводил такие аргументы: дескать, у преступников были отработаны специальные приемы, роли распределены заранее, была система (Московский уголовный розыск целый год следил за ними и фиксировал факты обыгрывания). Наконец прокурором Ивановым было продемонстрировано заключение экспертов-филологов, в котором говорилось, что текст записки, передававшейся одним из шулеров на свободу ("Кантария, наш покер бит, кончай гонять, воздух не нашли, улик нет"), содержит слова, относящиеся к профессиональному жаргону карточных шулеров.