Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Тем временем военный парад в Риге с участием БПК «Сторожевой» прошел без сучка и задоринки в присутствии большого числа рижан. Все городское начальство наблюдало с высокой трибуны за его развитием. А вечером следующего дня Саблин объявил время «Ч». Причем действовал он чрезвычайно расчетливо. После ужина организовал для экипажа просмотр кинофильма «Броненосец «Потемкин», явно рассчитывая тем самым подготовить матросов и офицеров к тому, что вскоре произойдет на их корабле. Стоит отметить такой факт: после майского возвращения с Кубы матросам «Сторожевого» были выданы макароны с мучным червем. Матросы возмутились, а помощник командира по снабжению стал их уверять, что мучной червь безвреден и блюдо вполне доброкачественное. После просмотра «Броненосца» этот случай живо вспомнился всем присутствующим на сеансе.

Пока экипаж смотрел фильм, Саблин зашел в каюту к командиру и предложил ему спуститься в трюмное отделение, где якобы возникла какая-то «заварушка». Но едва капитан 2-го ранга Потульный переступил порог нижнего отсека, как Саблин захлопнул за ним дверь и запер ее на ключ. А часовым поставил одного из самых надежных заговорщиков — старшего матроса Александра Шеина. Последний вспоминает:

«Я стоял с незаряженным пистолетом у люка, в который изо всех сил бил запертый командир. Иногда он затихал и начинал со мной разговоры: «Скажи, Шеин, ну почему ты так решил? Почему ты думаешь, что прав? Ведь это преступление, Шеин».

Слышать это было тягостно. Не выдержав, я крикнул ему, что у меня был репрессирован дед, что страна умирает, и отошел в самый дальний угол. Но тут ввалились подвыпивший старшина I статьи Поспелов и матрос Набиев. Двинулись на меня. Завязалась драка, подоспели матросы…».

В 21.40 по внутрикорабельной связи был объявлен сигнал «большой сбор». Когда матросы и старшины выстроились на артиллерийской палубе, в корме, Саблин обратился к ним с речью. Приведу лишь один из ее фрагментов: «…Напряженно и долго думая о дальнейших действиях, я принял решение — кончать с теорией и становиться практиком. Понял, что нужна какая-то трибуна, с которой можно было бы начать высказывать свои свободные мысли о необходимости изменения в стране существующего положения дел. Лучше корабля, я думаю, такой трибуны не найдешь. А из морей лучше всего — Балтийское, так как находится в центре Европы… Никто в Советском Союзе не имеет и не может иметь такую возможность, как мы, — потребовать от правительства разрешения выступить по телевидению с критикой внутреннего положения в стране…».

В заключение своей речи Саблин объявил, что те из членов экипажа, кто не хочет принять участие в восстании, могут отправиться на берег на корабельном катере. Однако ни одного отказника среди младшего состава не нашлось. Зато они нашлись среди офицеров. Когда Саблин выступил перед ними, чуть ли не половина офицеров отказалась «идти в бунтовщики» — с замполитом остались лишь один младший лейтенант, три лейтенанта и половина мичманов. Всем отказникам Саблин предложил посидеть под домашним арестом в одной из кают в глубине корабля. И по своей наивности не стал их даже запирать. В итоге, едва он удалился, как один из «заключенных» — механик лейтенант Фирсов, он же — нештатный секретарь комитета ВЛКСМ — сбежал. Выбравшись на палубу, он по швартовым канатам перебрался на соседнюю флагманскую подводную лодку. Там он объявил капитану, что на борту «Сторожевого» поднято восстание. Капитан сначала ему не поверил, но, взглянув в ту сторону, где стоял БПК, увидел, что на корабле действительно готовятся сниматься со швартовых. Он тут же связался с командованием.

Согласно плану Саблина, «Сторожевой» должен был идти в Кронштадт, а потом в Ленинград, чтобы там потребовать от правительства возможности выступить по телевидению с изложением своих требований. Саблин полагал, что его инициатива должна найти горячий отклик у военных моряков, а также у рабочих ленинградских заводов и предприятий. Ну, а за Ленинградом должна была подняться и вся страна.

В ночь на воскресенье, 9 ноября, «Сторожевой» начал движение вдоль устья Даугавы. За ним по пятам двинулись сторожевые пограничные корабли с расчехленными орудиями.

Вскоре Саблин, расположившийся на командирском месте, на ходовом мостике, получил депешу, где его запрашивали о цели выхода корабля в море. Он ответил: «Мы не изменники, идем в Кронштадт». Вскоре БПК в сопровождении пограничных катеров вышел в Рижский залив, взяв курс на север, к Ирбенскому проливу. Позднее именно это поставят ему в вину: мол, хотел сбежать в Швецию. Но это было не так: Саблин выбрал этот путь до Кронштадта, поскольку он был самым безопасным, в то время как кратчайший путь — через Моонзундский пролив — для такого большого корабля как «Сторожевой», был опасен — из-за узкостей, мелей и банок.

Той же ночью весть о восстании на «Сторожевом» достигла ушей главкома ВМФ Горшкова, и он доложил об этом выше — министру обороны Гречко. Тот в свою очередь информировал о происшедшем высшее руководство страны. Правда, Брежневу сообщили об этом позже всех, поскольку он в те часы еще спал, приняв перед сном сильную дозу снотворного. А когда узнал, сильно расстроился. Между тем помощники не стали ему докладывать о том, что с борта мятежного корабля всем членам правительства поступило предложение… посетить «свободную территорию» корабля, с тем чтобы обсудить конкретную программу переустройства общества в СССР.

По боевой тревоге в Прибалтийском военном округе были подняты в небо два авиаполка — в Тукумсе и Румбуле, расположенные возле Риги. К «Сторожевому» устремились 12 истребителей-бомбардировщиков «Як-28» с полным боекомплектом авиабомб (а это 3 тонны 250-килограммовых «дур»), подвесных ракет и пушечных снарядов. А из Лиепайской военно-морской базы на перехват БПК была направлена большая группировка военных кораблей. Кольцо вокруг мятежников сжималось.

Первыми приказ остановить мятежный корабль силами своих боевых орудий получили экипажи пограничных кораблей. Но прежде чем открыть стрельбу, они передали семафорами требование остановить движение. Саблин в ответ по наружной громкоговорящей связи объяснил морякам-пограничникам свои намерения. И — о, чудо! — пограничники отказались от применения оружия. Тогда в дело была пущена авиация. Летчики стали заходить на БПК звеньями из трех самолетов и сбрасывать бомбы с высоты 300–400 метров аккурат перед носом корабля и по корме (за это ювелирное бомбометание, а также за выполнение приказа летчики затем будут удостоены боевых наград). Однако, как ни старался Саблин маневрировать кораблем, прорваться сквозь взрывное «кольцо» ему не удалось: корабль отвернул с курса, замедлил ход и стал описывать циркуляцию на месте.