Барбара Такман - Загадка XIV века

Неизвестно, произвела ли на Ангеррана впечатление новая королевская связь или он загордился из-за успеха в Нормандии, только в это время он основал собственный рыцарский орден — орден Короны. Как заметил Дешан, воспевший орден в стихах, корона призвана была символизировать не только величие и власть, но и окружавшие короля достоинство, добродетель и благородство. Поэт перечислил «двенадцать сияющих цветов королевской власти» — веру, добродетель, умеренность, любовь к Богу, благоразумие, правду, честь, силу, милосердие, щедрость, преданность, широту взглядов. С 1379 года на печатях де Куси появляются крошечные короны и фигура с крестом в руках, корона на его гербе перевернута. Несмотря на свое громкое название, орден отличался демократичностью: он допускал в свои ряды дам, молодых девушек и оруженосцев.

В 1379 году в Англии умерла Изабелла де Куси, теперь Ангерран мог снова жениться. Он проявил меньшую поспешность, чем принц Арагонский; к тому же человеком он был занятым, а потому жена у него появилась лишь семь лет спустя. Из визита короля к нему в домен ничего не вышло, но заинтересованность короны в имении ничуть не снизилась.

Новый король на троне не принес англичанам успеха в войне. Англия потеряла Ла-Манш из-за того, что Карл V заключил альянс с Кастилией, обладавшей сильным флотом, а также из-за предпринятых французами усилий по строительству флота. Когда войско под командованием герцога Ланкастерского наконец-то высадилось в Бретани возле Сен-Мало, ситуация с Шербуром развернулась на сто восемьдесят градусов. Сен-Мало, удерживаемый французами, стойко переносил осаду и настолько вымотал герцога, что тот возвратился домой не солоно хлебавши. Общины начали роптать: дескать, все это затеяли нобили, и ничего у них не вышло. Неудачи в войне вызвали не только ропот. Пока Ланкастер медлил и терпел неудачи в Бретани, французские и шотландские пираты нападали на английские купеческие суда. Торговцы жаловались в королевский совет, а нобили и прелаты отвечали, что за оборону острова отвечают Ланкастер и его флот.

Узнав об этом, Джон Филпот, богатый олдермен и будущий мэр Лондона, хозяин бакалейной компании, снарядил на собственные средства флотилию с тысячью моряков и солдат и дал бой пиратам, нескольких захватил в плен вместе с отобранными английскими судами. В Лондоне его встретила ликующая толпа, однако Филпота тут же вызвал королевский совет и задал вопрос: почему он действовал без королевского разрешения? В горячем ответе бакалейщика отразилось недовольство третьего сословия, раздосадованного неадекватным поведением сословия второго. Филпот ответил, что потратил собственные деньги и рисковал своими людьми не с целью посрамления нобилей или из желания прославиться, а «из сочувствия к людям и стране, пострадавшей от дикого народа из-за вашего бездействия. Поскольку в защиту страны вы и пальцем не пошевельнули, я рискнул собою и своей собственностью, дабы обеспечить безопасность и свободу нашим людям». Даже если Филпот и его товарищи-купцы главным образом были заинтересованы в сохранности своих товаров, слова о защите родины были весьма уместны.

Ни одной из сторон война не принесла успеха, обе страны хотели мира. Нарастание враждебности в Бретани стало противовесом успеху Франции в Нормандии, а религиозный раскол подогревал эту вражду. Карл V чувствовал приближавшуюся кончину и не хотел перекладывать на сына споры с Англией и непрекращающиеся раздоры в Бретани. После смерти короля Эдуарда переговоры закончились, не принеся результата и оставив тяжелое впечатление. Во избежание неприятностей было предложено собираться по отдельности: англичане в Кале, а французы в двадцати милях оттуда, в Сент-Омере. В качестве посредника Должен был выступить архиепископ Руана. В связи с расколом этот план отложили, но в сентябре 1379 года предполагалась новая попытка.

Де Куси, Ривьер и Мерсье — то вместе, то порознь — были на этих переговорах полномочными представителями от Франции; делегировали их также и для встречи с графом Фландрии в Аррасе. Надеялись, что граф устроит им встречу с герцогом Бретани. Не успели они чего-то добиться, как во Фландрии произошел бунт, и графу стало не до них: он старался подавить восстание, но ничего не вышло, и Фландрию охватила гражданская война.

Бунт в Генте не имел отношения к прошлогоднему восстанию ремесленников, захвативших власть во Флоренции. Хотя события в этих двух ткацких городах были спонтанными и никак не связаны друг с другом, они породили классовую войну, растянувшуюся на следующие пять лет; причиной войны стало ухудшившееся положение трудового люда, чему поспособствовала и чума. Во Флоренции, Фландрии, Лангедоке, Париже, Англии и снова во Фландрии и северной Франции восстания следовали одно за другим, без видимой связи, за исключением последнего этапа. Бунты вспыхивали в городах и в селах; некоторые восстания случались от отчаяния, другие — от осознания собственной силы, но всем им предшествовало введение суровых налогов.

В Генте, где ткачи были особенно сильны, граф вызвал народные волнения, когда решил ввести налог с города для оплаты турнира. Один разгневанный купец крикнул, что налог не должен оплачивать «прихоти принцев и содержание актеров и шутов». Горожане отказались платить. Играя на коммерческом соперничестве городов и получив поддержку Брюгге, граф пообещал построить канал, соединяющий город с морем, с тем чтобы, в отличие от Гента, торговля Брюгге процветала. Когда пятьсот землекопов начали работу на канале, отводя в сторону реку Лис, Гент послал боевые отряды, и с этого момента конфликт только набирал силу. Фруассар писал о событиях во Фландрии: «Что скажут те, кто читает это, или те, кто слышит то, что читают? Скажут они одно — это происки дьявола».

В это же время в противоположном конце Франции, в Лангедоке, вспыхнула революция. Несчастное население не смогло более терпеть жесткое правление герцога Анжуйского — голод, притеснения, войну и налоги. Нетерпеливый, торопивший события герцог распространил свою власть на четверть территории страны. Он забирал налоги целиком, не разбираясь, что должно пойти на его личные нужды и что требуется для обороны Лангедока или королевства. Чтобы удержать на прежнем уровне сборы подымного налога при сократившейся численности населения в результате чумы, налог этот каждый год поднимали, но люди не получали обещанной защиты. В их селах по-прежнему орудовали банды и нещадно грабили и убивали. В 1378 году налоги на продукты особенно тяжело ударили по беднякам. Когда сборщики налогов стали обыскивать дома, словно посланцы инквизиции, негодование достигло предела.