Барбара Такман - Загадка XIV века

Были подготовлены мечи, копья, алебарды, доспехи, шлемы «с забралом по новой моде», щиты, знамена, двести тысяч стрел, тысяча фунтов пороха, сто тридцать восемь каменных ядер, пятьсот таранов для кораблей, катапульты, огнеметы. Оружейники все проверили и отполировали, вышивальщицы трудились над знаменами, пекари готовили галеты, поступавшие товары подсчитывали, упаковывали и отправляли в хранилища. То и дело подходили грузовые судна, карраки, баржи, галеры и галеоны.

Самым важным во всех этих приготовлениях был переносной деревянный город, который должен был защитить солдат при высадке на берег. Огромный лагерь, способный вместить каждого командира и его отряд, представлял собой этакую искусственную крепость, приставшую к берегу канала. Размеры лагеря поражали воображение — девять миль в окружности, тысяча акров площадью. Лагерь окружала деревянная стена в десять футов высотой с башнями, что возвышались над стеной на расстоянии дюжины ярдов одна от другой. На улицах и площадях стояли дома, казармы, конюшни и рынки, куда отрядам полагалось приходить за провизией. Триста лет назад, во время высадки на английские берега, Вильгельм Завоеватель применил разборный деревянный форт, подобные сооружения использовались с тех пор неоднократно, но ничего столь смелого и грандиозного никогда еще не применялось. Пять тысяч дровосеков и плотников из Нормандии под руководством архитекторов приготовили все заранее, затем все надлежало упаковать, посекционно пронумеровать и отправить по морю с тем, чтобы при высадке огромное сооружение собрали бы за невиданно короткое время — три часа. В XIV, как и в XX веке, ради войны использовали самую продвинутую технологию. Такие бы способности да в мирных целях!

В порту Шельды толпились аристократы, чиновники, ремесленники и слуги всех родов. Всех их требовалось разместить, всем надо было платить жалование. Блеск графа Савойского по наследству перешел к его сыну Амадею VII, прозванному «красным графом»: он развлекал бедных и богатых, не отпускал никого, не накормив как следует. Эсташ Дешан тоже не остался без дела, прославил это событие в своих стихах:

В порту присутствовал весь цвет Франции, за исключением герцога Беррийского, чье запаздывание, стоит отметить, вызвало дурные предчувствия.

Всем не терпелось выйти в море. Нобили оставались в Брюгге, «чтобы чувствовать себя спокойнее», но то и дело выезжали в Слюйс, к королю: хотели узнать, назначен ли день отплытия. Каждый раз им говорили: завтра, на следующей неделе, когда поднимется туман, когда явится герцог Беррийский. Огромная масса людей, скопившихся на берегу, становилась все тревожнее. Многим, в том числе оруженосцам и рыцарям победнее, не выплачивали жалование, а стоимость проживания возрастала, так как местное население задирало цены. Рыцари жаловались на то, что за четыре франка они не могут купить ячмень, который ранее обходился в один франк. Фламандцы были мрачны и агрессивны, поскольку «за битву при Рузбеке простой народ испытывал к ним враждебные чувства». Они говорили друг другу: «Какого черта французский король не идет войной на Англию? Разве мы недостаточно бедны?» — хотя и признавали, что «французы не делают нас беднее».

Многочисленные причины проволочки теперь свелись к одной — к ожиданию приезда герцога Беррийского. Его отсутствие стало знаком того, что воинственный дух отнюдь не является всеобщим: за кулисами боролись конфликтующие интересы, и партия мира, представленная герцогом Беррийским, противостояла партии войны.

Герцог Беррийский был слишком поглощен приобретательством и искусством, и ему было не до войны. Он жил ради собственности, и слава ему была не нужна. У него было два дома в Париже — Отель-де-Нель и еще один, возле Тампля; кроме того, он построил или приобрел семнадцать замков в своих герцогствах — Берри и Оверни. Он буквально набил их часами, монетами, эмалями, мозаикой, маркетри, иллюстрированными книгами, музыкальными инструментами, гобеленами, скульптурой, триптихами, написанными на ослепительно золотом фоне в окружении драгоценных камней. Он не скупился на золотые сосуды и ложки, на инкрустированные драгоценными камнями кресты, на раки и редкие антикварные вещи. Он приобрел зуб Карла Великого, лоскуток от мантии пророка Илии, чашу Христа с Тайной Вечери, капли молока Мадонны, принадлежавшие ей же волосы и зубы, землю из различных библейских мест, клыки нарвала, иглы дикобраза, коренной зуб великана и отделанные золотой бахромой облачения, в которые можно было бы одеть священников трех соборов. Агенты держали его в курсе всех удивительных находок, и, когда кто-то сообщил о «костях гиганта», выкопанных возле Лиона в 1378 году, он немедленно их приобрел. Он держал лебедей и медведей, еще у него был зверинец с человекообразными обезьянами и одногорбыми верблюдами, в саду росли редкие фруктовые деревья. Землянику он ел хрустальными палочками, оправленными в серебро и золото, а читал при свечах, горевших в шести подсвечниках из резной слоновой кости.

Как и многие богатые аристократы, он был обладателем хорошей библиотеки, в которой наличествовали классические и современные книги. Герцог нанимал переводчиков с латыни, приобретал у парижских книгопродавцев рыцарские романы, облачал их в дорогие переплеты, некоторые издания щеголяли красным бархатом с золотыми застежками. У знаменитых иллюстраторов он купил, по меньшей мере, двадцать часословов, среди них два настоящих шедевра — «Большой часослов» ( Grandes Heures ) и «Великолепный часослов» ( Tres Riches Heures ). Герцог с наслаждением разглядывал любимые сцены и портреты, включая свой собственный. Очаровательные города с башнями и замками, пасторали, рыцари и дамы в саду, охота и банкетный зал, невероятно элегантные наряды — все эти картины украшали молитвенники. Сам герцог одевался в небесно-голубую одежду, цвет которой был обязан красителям настолько дорогим, что два горшочка с этой краской поместили в перечень «сокровищ» герцога Беррийского.

Герцог установил в своей церкви только что изобретенный педальный орган и купил за четыре ливра новый жакет своему талантливому корнетисту, чтобы музыкант достойно исполнил соло перед Карлом V. Для устранения последствий обжорства и склонности к апоплексии он растирал золото и жемчуг и смешивал их в слабительный порошок. Любимым времяпрепровождением герцога была игра в кости. В одной игре в компании с рыцарями он поставил на кон за сорок франков свои коралловые четки. Герцог постоянно переезжал из одного замка в другой вместе с лебедями, медведями и гобеленами, а его художники возили неоконченные работы, чтобы завершить их в другом месте. Герцог принимал участие в местных процессиях и паломничествах, посещал монастыри, осенью праздновал окончание виноградного сезона, а в июне как-то раз послал герцогине молодой горох, вишню и 78 спелых груш. Он коллекционировал собак и все время искал новых, сколько бы их у него ни было. Когда он услышал о необычной разновидности борзой в Шотландии, то добился от Ричарда II безопасного проезда для своих курьеров, чтобы те добрались туда кружным путем и привезли ему пару собак.