Евгений Тарле - Сочинения. Том 3

В Данциг были посланы французские чины и стражники, которые деятельно вмешивались в таможенные дела, захватывали контрабандистов «именем императора французов» и вообще стали распоряжаться вполне независимо от местных данцигских властей [66] Ср. Нац. арх. AF. IV — 1242. Rapport à Sa Majesté l’Empereur et Roi . Paris, le 9 décembre 1810 (доклад главного директора таможен де Сюсси). .

25 марта 1811 г. Наполеон приказывает сообщить герцогу мекленбург-шверинскому, что если в Мекленбург будет проникать английская контрабанда, то эта страна будет присоединена к Империи, что никакие полурешения его, Наполеона, не обманут. Или мекленбургский герцог исполнит все, или лишится своих владений. Наполеон пишет, что стесняться он не намерен, потому что англичане на море тоже не стесняются [67] Наполеон — Шампаньи. Paris, le 25 mars 1811. ( Correspondance , t. XXI, стр. 510, № 17517):…l’indépendance de Mecklenbourg est entre les mains du duc; que les mezzo termine et les protestations ne peuvent pas me tromper… s’est donc au duc à organiser ses douanes et à prendre des mesures pour réussir; s’il roussit, il restera indépendant, s’il ne réussit pas, je me chargerai du soin de garder son pays et je le réunirai… je ne suis obligé à aucun ménagement envers personne, puisque les Anglais n’en ont sur mer avec qui que ce soit. . Одновременно, но более мягкий выговор — датскому королю за плохую охрану Голштинии от контрабанды и угроза Швеции занять войсками шведскую Померанию, если хоть один корабль с колониальными товарами туда войдет [68] Там же. .

В апреле 1811 г. герцог Бассано доводит до сведения министра внутренних дел, что в Германии находится в торговом обороте много английской хлопчатобумажной ткани под видом якобы саксонской и с удостоверениями от лейпцигского бургомистра (об ее будто бы саксонском происхождении). Благодаря этому привозу цена фунта пряжи в Германии, «еще недавно» равнявшаяся 9–10 франкам за фунт, теперь равна 7–8 франкам (а в Англии пряжа стоит 3 франка фунт) [69] Нац. арх. F 12 535. Copie par extrait d’une note transmise par M. le duc de Bassano etc. Там же об этом письме записка Montalivet (15 avril 1811). . При дешевизне английского производства борьба с английской контрабандой была очень трудна.

Не только колониальные товары, нужные для мануфактур (например, хлопок), несмотря ни на что, проникали в Германию и распространялись оттуда по Швейцарии и даже Франции, но и кофе, и сахар были для немцев доступнее, чем для французов. На августовской брауншвейгской ярмарке 1811 г. рафинированный сахар продавался по 100–110 талеров квинтал (100 килограммов); кофе — 100 талеров, а талер был равен в этот момент в Брауншвейге четырем франкам [70] Нац. арх. F 12 535. Brunswick, le 9 août 1811. Доклад Ленуара. .

Наполеон неустанно грозил и в 1810, и в 1811, и в 1812 гг. всей зависимой от него Европе, подозревая (и вполне справедливо) в заговоре против континентальной блокады и потребителей, и купцов, и правительства. Купцы, торговавшие колониальными товарами в Германии, жили как на вулкане: и собственное доведенное до паники угрозами Наполеона правительство могло вдруг конфисковать весь товар, и — поближе к границам Империи или поближе к герцогству Варшавскому или поближе к Данцигу — наполеоновские жандармы могли перейти через границу и собственной властью арестовать купца и конфисковать товар. Кое-кто обогащался все-таки, многие разорялись до тла, но и те, и другие во все время владычества Наполеона и были в глазах закона, и могли себя чувствовать только контрабандистами. Но час избавления приближался.

В сентябре 1811 г. в коммерческом мире Германии только и говорили, что о близкой войне Наполеона с Россией; в каждой мере французского правительства видели симптом близящегося столкновения. При этом в качестве самого отдаленного срока указывалась весна 1812 г. Французские соглядатаи доносили, что немцы не любят ни французов, ни русских и что они довольны, что театр войны будет так далек от них, и что в результате войны континентальная Европа надолго получит спокойствие. Эта последняя фраза, очень похожая на двусмысленное изречение оракула [71] Нац. aipx. F 12 535. Francfort, le 25 septembre 1811. Доклад Ленуара графу Maret: On n’aime pas trop les Français, mais on hait cordialement tes Russes et il semble qu’on ne serait pas fâché de voir entamer une guerre dont le théâtre serait si loin et dont le résultat serait d’assurer pour longtemps le repos de l’Europe continentale. , должна была бы тем более вызывать на размышления, что тут же говорилось «о преувеличенном мнении» немцев о могуществе России.

Осенняя лейпцигская ярмарка 1812 г. претерпела страшный удар, когда пришла весть о московском пожаре и разорении. И в особенности пострадал именно сбыт французских и немецких товаров [72] Показание Commerzdeputation . — Hasse (см. во введении), стр. 423. . Паника была всеобщая. За этой паникой последовала яростная война 1813 г., разорившая всю Саксонию и сведшая к нулю осеннюю ярмарку этого года.

Только с осени 1815 г. французская промышленность опять, принимает участие в торговых делах этого центрального рынка, Средней Европы.

Политика угроз и нескрываемых приготовлений к завоеванию была усвоена первым консулом относительно Голландии с самого начала его правления.

Он требует у голландцев прежде всего, чтобы они покрыли «заем», нужный французскому правительству. В июле 1800 г. первый консул приказывает Талейрану «не официально, но конфиденциально» довести до сведения Батавской республики и в частности купцов г. Амстердама, что открытый заем должен быть «быстро покрыт» по крайней мере на 6 миллионов и что «только этот акт негоциантов Амстердама может заставить» первого консула «много сделать» для них [1] Нац. арх. AF. IV — 910. Ordres, lettres et copies de lettres de l’Empereur . An VIII — 1800. № 21. Paris, 7 thermidor, an VIII. Кончается письмо так: «Le citoyen Talleyrand sent qu’il faut que rien de tout cela ne soit dit officiellement, mais très confidentiellement». Подписано: В. . Обманутые этими обещаниями, голландцы стали было рассчитывать, что Бонапарт может помочь им в их вековом торговом соперничестве с Антверпеном. Конечно, они жестоко заблуждались: интересы Антверпена, бывшего уже во власти Франции, в силу этого самого были ближе Бонапарту, чем пока еще независимая Голландия.

Голландские власти опасались, что Антверпен погубит торговлю Амстердама и Роттердама; они понимали, что нельзя мечтать о том, чтобы генерал Бонапарт начисто прекратил всякое торговое судоходство по Шельде, и они домогались лишь уничтожения антверпенского транзита [2] Голландский Гос. архив. Консульские донесения, Frankryk XXIV (Gregorie — комиссар батавской республики — Фан дер Глаасу, 2 августа 1800 г.:…il est clair qu’Anvers doit devenir un marché très général sous peu… et écraser Amsterdam et Rotterdam. Obtenir que l’Escaut soit fermé… est pour ainsi dire la chose impossible, mais on arrive au même but en faisant supprimer l’entrepôt et le transit à Anvers… . Почему бы этого не добиться? Ведь французское правительство не так уж горячо принимает к сердцу процветание Антверпена (le gouvernement français ne tient pas infiniment à la prospérité d’Anvers).