Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Чуйков вспоминает:

«В это время [24 марта] командующий 1-м Белорусским фронтом, маршал Жуков, был вызван в Москву, чтобы подготовить последнюю фазу решающего наступления, атаку на Берлин. Перед его отъездом в штабе фронта вдруг вспомнили о странном сообщении, переданном в Ставку Верховного Главнокомандования, что город и крепость Кюстрин были взяты еще в феврале. В действительности крепость, как и прежде, оставалась в руках противника.

24 марта мне позвонил начальник штаба фронта, генерал-полковник Малинин, и спросил:

– Когда 8-я гвардейская армия собирается, наконец, взять крепость?

– Насколько я помню, согласно сообщению, заверенному личной подписью начальника штаба фронта, – не без иронии в голосе возразил я, – город и крепость Кюстрин были взяты соединениями 5-й ударной армии еще в начале февраля. По этому поводу в Москве даже дали салют. Почему мы должны брать крепость во второй раз? Не говоря уже о том, что она находится в полосе фронта 5-й ударной армии!

Сознавая свою вину, генерал-полковник Малинин примирительным тоном сказал:

– Чего уж там, на войне возможны всякие проколы. Крепость Кюстрин еще тот орешек!

В наш телефонный разговор вмешался командующий фронтом, маршал Жуков, и коротко заметил, что ошибки существуют только для того, чтобы их исправляли.

Я ответил, что к его прибытию в Москву крепость Кюстрин будет взята, но одновременно попросил помощи со стороны авиации, в том числе бомбардировочной. Жуков отдал приказ предоставить в наше распоряжение столько самолетов, сколько нам потребуется. И мы тотчас начали готовиться к штурму крепости».

Бои за крепость Кюстрин продолжались два дня (29 и 30 марта). Чуйков и его ближайшее окружение из штаба армии подвергались смертельной опасности.

«За день до штурма вместе с командующим бронетанковыми и механизированными войсками моей армии, генералом Вайнрубом, я выехал на исходные позиции – проверить, все ли готово. В полдень мы подъехали к водонапорной башне, которая находилась северо-западнее платформы Жабин. Здесь остановились, чтобы понаблюдать за прямыми попаданиями тяжелых снарядов в стену цитадели.

Перед нами оказался большой бассейн с водой, очевидно отстойник водокачки. Мой адъютант Федор [родной брат Чуйкова] и Алеша Куренцов, адъютант Вайнруба, стояли рядом перед барьером бассейна. Вдруг раздается взрыв справа, затем слева, через несколько секунд – впереди и за спиной. Узкая вилка! Мы прижались к стене. Очевидно, противник заметил нас и открыл огонь из тяжелых минометов. Пока недолет и перелет. Но чувствуется, что прицел весьма точен. При таком обстреле уходить куда бы то ни было опаснее всего. Стой и не двигайся, если под ногами нет укрытия. Мы покрепче прижались к стене, которая защищала нас хотя бы с одной стороны. Но взрывной волной от следующей мины нас бросило на землю в одну кучу.

В голове долго гудели колокольные удары. Придя в себя, я ощутил, что лежу под телами людей. Вайнруб прикрыл грудью мою голову, на нем лежал Федор, и на самом верху, словно он хотел прикрыть всех нас своим телом, распластался окровавленный Алеша. Вайнруб был ранен, осколок мины впился ему в ногу выше колена. Я и Федор остались невредимы. Когда мы увидели мертвого Алешу – боль обожгла сердца. Даже не верилось, что этого красивого юноши, который только что стоял рядом, уже нет в живых. В тот же день мы горестно хоронили своего спасителя. А генерала Вайнруба мне пришлось самому доставить в ближайший медсанбат».

На следующий день начался штурм крепости. Защитники Кюстрина были вынуждены оставить свои позиции.

«При таком положении комендант крепости Кюстрин [группенфюрер СС Рейнефарт] вопреки категорическому приказу Гитлера держаться до последнего принял решение прорываться со своим понесшим большие потери гарнизоном, зажатым со всех сторон русскими войсками. В ночь на 1 апреля вместе с малочисленными, потерявшими боеспособность остатками своего храброго гарнизона он вышел к немецкой линии обороны. По приказу Гитлера он был арестован, чтобы предстать перед военно-полевым судом».

Еще даже не успев полностью овладеть крепостью, Чуйков приказал связать его с главнокомандованием в Москве. Он докладывает маршалу Жукову:

«– Крепость Кюстрин пала!

– Вы хорошенько задали немцам? – интересуется маршал Жуков.

– Насколько это было возможно, – ответил я. – Мы не считали убитых, а пленных все еще приводят. Один только полк майора Плекина смог взять в плен 1760 немецких солдат. Я же говорил вам, это был крепкий орешек!

– Ну хорошо, спасибо! – сухо прервал меня маршал и положил трубку».

Вскоре после того как крепость Кюстрин, а вместе с ней и важнейшая переправа через Одер оказались в руках Красной армии, русские добились и других успехов: немецкие плацдармы под Дрезденом и Пёлитцем были ликвидированы. С этого момента немецкие разведчики сообщали: «Работа русских по наведению мостов приобретает угрожающий характер!» Строительство мостов на Одере продолжалось. В лихорадочной спешке штабы армий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов готовили наступление. В дивизиях происходило пополнение личного состава. К Одеру подвозилось огромное количество горючего. Бочки с горючим закапывались в землю или укрывались в лесу. На новых полевых аэродромах и боевых позициях складировались снаряды всех калибров, боеприпасы для стрелкового оружия и бомбы. В первые дни апреля была произведена крупномасштабная перегруппировка войск. 2-му Белорусскому фронту под командованием маршала К. К. Рокоссовского был отведен участок фронта от Померанской (Поморской) бухты до города Шведт на Одере, на котором в последние недели марта еще сражались подразделения 1-го Белорусского фронта. И 65-я армия генерала П.И. Батова, которая только что заняла Данциг (Гданьск), получила новый приказ. Батов свидетельствует:

«В то время, когда над Данцигом еще полыхали пожары, а за Мертвой Вислой [Висла-Мартва] продолжали рваться наши снаряды, мы получили из штаба 2-го Белорусского фронта приказ до утра 4 апреля окончательно уничтожить остатки немецких войск на побережье в зоне действия нашей армии, занять район Крокова и 6 апреля выступить маршем в направлении Одера.

Ставка передислоцировала весь фронт в направлении Штеттина. Это было одно из важнейших мероприятий при подготовке великой битвы за Берлин. При оценке планов Верховного главнокомандования в этот период историки с полным правом указывают на большое значение взаимодействия фронтов. Если бы 1-й Украинский фронт не добился успеха южнее Берлина, а 2-й Белорусский фронт не нанес рассекающий удар из долины Одера в направлении на Нойштрелиц, то и 1-й Белорусский фронт ничего бы не добился.