Айан Гейтли - Дива Никотина. История о том, как табак соблазнил мир

С приходом к власти некурящего Фридриха Великого с этим обычаем было покончено. Фридрих терпеть не мог табачного дыма и считал курильщиков дураками. В некоторых прусских городах курить на улице было запрещено на основании того, что это а) распущенность и отсутствие самодисциплины, обладание которой считалось добродетелью и б) курение грозило пожаром. Оба довода неоднократно высказывались в разных местах и в разное время, но только в Пруссии первый из них был возведен в разряд преступления. То, что курение угрожает пожаром, куда более обоснованный повод для преследования — к нему прусские чиновники и прибегали. Хотя улицы Пруссии были, безусловно, менее пожароопасными, чем дома, курильщикам приходилось сидеть взаперти и размышлять наедине с трубкой об открытом неповиновении. Курение вне дома запрещалось даже в сельской местности. Согласно еще одному указу за неосторожное курение во время сбора урожая наказывали месяцем заключения на хлебе и воде. Если житель Пруссии хотел сочетать светскую жизнь и привычку к табаку, ему приходилось ограничиться нюханьем табака. К середине XVII века, к ужасу моралистов, нюханье табака охватило Пруссию:

Мир охватила нелепая мода — нюхать табак. Во всех странах нюхают табак. Все сословия нюхают табак — от высших до самых низших. Забавно иногда было видеть, как аристократы и лакеи, свет и чернь, дровосеки и мастеровые, подметальщики и сторожа с важным видом достают табакерки и нюхают табак. Мода охватила и женщин: началось с благородных дам, вскоре их примеру последовали и прачки. Люди нюхают табак так часто, что их носы больше похожи на пылесборники, чем на человеческие носы: в своем безумии они считают табачный порошок украшением, хотя во всем мире здравомыслящие люди считают, что грязное лицо — это нездоровое лицо: они безрассудны и утрачивают не только способность ощущать запахи, но и здоровье.

Второе объяснение помешательства европейцев XVIII века на нюханьи табака следует искать в возвышенной области метафизики. Подобно тому, как христианские священники восприняли привычку, связанную с врагом их веры, так и нюханье табака перешло с ноздрей священнослужителей на ноздри, вдыхающие воздух в салонах и университетах, владельцы которых ценили жизнь в этом мире куда сильнее, чем слуги Божьи, а научные и философские труды которых были настолько революционны. что время, в которое они были созданы, назвали эпохой Просвещения. Поколение мыслителей, курильщиков и нюхальщиков, вероятно, впервые в истории Европы отбросило путы суеверия и отвергло существовавшую с античных времен теорию о том, что человечество приходит в упадок. Греки делили человеческую историю на земле на три эпохи: (1) Золотой век, когда люди были гигантского роста, имели божественный облик, вековую продолжительность жизни и способность разговаривать с животными; (2) Серебряный век, когда некоторые из этих качеств были утрачены; (3) дальнейший упадок, отметивший начало Бронзового века, когда человечество оказалось в безрадостной и испорченной современности.

В противовес теории упадка, которую косвенным образом поддерживала католическая церковь, напоминая о грядущем конце света, философы эпохи Просвещения выдвинули идею о том, что человечество способно совершенствоваться и более того — самосовершенствоваться. Для того чтобы прийти к этому заключению, они исследовали небеса с помощью философских приемов и взглянули на землю своими собственными глазами, полагаясь на методы дедукции и наблюдения, а не на религиозные вероучения. Начали они с того, что присвоили себе привилегию, до тех пор принадлежащую Богу, и переименовали животных, птиц и растения. В 1735 году Карл Линней — шведский табакофил и ученый — создал научную систематику, позволяющую указать определенное место любому живому существу. Линней присвоил двум видам табачных растений новые названия, окрестив их Nicotiana rustica и Nicotiana tabacum в честь Жана Нико, придворного врача Екатерины Медичи.

Желание вмешаться в порядок создания и покончить с суевериями было очевидным не только в областях, связанных с животным и растительным миром. Естественный порядок правления, во главе которого стоял король, в эпоху Просвещения был подвергнут сомнению, равно как и прочие аспекты социальной организации. Даже история, начиная с язычников, была эксгумирована и анатомирована. Эдуард Гиббон — великий английский историк того времени и типичная фигура Просвещения, был убежден в пользе табака для вдохновения, в том, что общаться с музой следует посредством носа. И хотя другим странностям Гиббона (вроде того, что одежду надо носить до тех пор, пока она не обветшает) в Англии не подражали, его страсть нюхать табак нашла своих последователей в «крепости курения».

Стремительному подъему нюханья табака в Великобритании не нашлось ни практического, ни рационального объяснения. Нюханье табака проникло сюда как мода. Нюханье, как и Просвещение, было французской выдумкой. В середине XVIII века считалось, что французы — самый остроумный и элегантный народ в Европе. Их философии, литературе и манерам, а также забавной привычке нюхать табак вместо того, чтобы курить его, подражали во всем мире. Пока нюханье табака распространялось от Анд до шотландских горных долин, французы превратили его в моду. Со времен Жана Нико нюханье стало придворной традицией. Вскоре оно распространилось от королевской спальни до зала аудиенции и буквально ворвалось во французское общество в целом. Театральный дебют нюханья табака произошел в 1665 году в первой сцене первого акта мольеровского «Дон Жуана». Пьеса начинается с появления Сганареля с табакеркой в руке, поющего хвалу табаку: «Что бы ни говорил Аристотель, да и вся философия с ним заодно, ничто в мире не сравнится с табаком: табак — страсть всех порядочных людей, а кто живет без табака, тот∙ право, жить недостоин. Табак не только дает отраду человеческим мозгам и прочищает их, он наставляет души на путь добродетели и приучает к порядочности» [3] Пер. с фр. Л. Федорова . К 1748 году, когда знаменитый венецианский авантюрист и соблазнитель Джакомо Казанова посетил Париж, появление нового модного сорта нюхательного табака, как он сообщает в своих мемуарах, свело парижан с ума. На вопрос Казановы, почему перед лавкой собралась толпа, его собеседник объяснил, что эти люди хотят купить нюхательный табак. Мы присоединяемся к вопросам Казановы:

— Разве табак продают в одной этой лавке?

— Продают его повсюду: но вот уже три недели, как все желают наполнить табакерки единственно табаком от Циветты.

— Разве он лучше других?

— Вовсе нет: быть может, и хуже: но госпожа герцогиня Шартрская ввела его в моду, и теперь все только его и хотят. [4] Пер. с фр. И. Стаф.