Анатолий Уткин - Русские во Второй мировой

В середине августа Гитлер начал непосредственные военные приготовления. Очередной съезд партии, созываемый под лозунгом «Съезд мира», был отменен. Железные дороги начали работать в мобилизационном режиме. Штаб сухопутных войск переводился в Цоссен. Адмирал Редер доложил о готовности подводных лодок выйти в Атлантику. Генерал Гальдер 17 августа упомянул о «150 польских униформах с аксессуарами для Верхней Силезии». Речь шла об операции «Гиммлер» — имитации захвата поляками радиостанции в приграничном немецком городе Гляйвиц, должной послужить предлогом, «переполнившим чашу терпения» германского народа.

В Москве фон Шуленбург встретился с Молотовым вечером 15 августа и, согласно категорически составленной инструкции, зачитал телеграмму Риббентропа. Молотов выслушал посла «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал германское намерение улучшить отношения с Советским Союзом». Предметом обсуждения стала возможность подписания пакта о ненападении и оказание Германией влияния на Японию с целью улучшения советско-японских отношений. Молотов запросил мнение германского правительства о совместных гарантиях балтийским государствам. «Эти вопросы, — сказал Молотов, — должны решаться конкретно и таким образом, чтобы в случае прибытия сюда германского министра иностранных дел последовал бы не протокольный обмен мнениями, а были заключены конкретные соглашения».

Позитивный ответ Москвы был передан ранним утром 16 августа Риббентропу, и тот поспешил к Гитлеру в Оберзальцбург. Новый документ — шаг в диалоге — был готов уже к полудню, и Риббентроп бросился к телепринтеру для передачи через Берлин новой инструкции послу Шуленбургу. Предложение Молотова принято. «Германия готова заключить пакт о ненападении с Советским Союзом, и, если Советское правительство того желает, этот пакт не будет подлежать денонсации в течение двадцати пяти лет. Далее, Германия готова дать гарантии балтийским государствам совместно с Советским Союзом. Наконец, Германия согласна оказать влияние на Японию с целью улучшения и консолидации русско-японских отношений… Я готов прибыть в Москву самолетом в любое время после пятницы, 18 августа, чтобы иметь дело на основе всех полномочий, данных мне фюрером, со всем спектром германо-русских отношений».

Шуленбург договорился о приеме Молотовым лишь в 8 часов вечера 17 августа. Молотов не склонен был торопиться. Он предлагал постадийное продвижение. Первая стадия — заключение торгово-кредитного соглашения, вторая — подписание пакта о ненападении. Шуленбург уговаривал Молотова назвать точную дату приезда Риббентропа. Молотов объяснил, что прежде следует выработать торговое соглашение. Если торговое соглашение будет подписано 20 августа, то Риббентроп может прибыть в Москву для подписания договора.

Немцы не желали затягивать диалог. Соглашение о торговле было заключено уже 18 августа, Оберзальцберг спешил подписать пакт о ненападении. Он обещал при разрешении проблем будущего «принять русские пожелания во внимание. Например, разделение сфер интересов в балтийском регионе».

Приказ о выходе в море подводных лодок задерживался до получения известий из Москвы. Германский посол 18 августа попросил у Молотова аудиенции. В ходе нее Молотов «довольно неожиданно» заговорил об отсрочке визита Риббентропа: требуются более тщательные приготовления. Убитый Шуленбург возвратился в посольство, не зная, как сообщить Гитлеру об остановке его блицманевра. Страх перед Гитлером был столь велик, что аристократ Шуленбург встал на колени: он молился. И Всевышний услышал. В половине пятого раздался звонок Молотова, посла просили вернуться.

В Бергхофе Гитлер и Риббентроп лихорадочно читали телетайпную ленту. По воспоминаниям высокопоставленного чиновника германского МИДа Гауса, он воздел руки к небу и радостно рассмеялся. Эту ночь он не мог заснуть. Он ожидал теперь полного отчета Шуленбурга. Из Берлина сообщили, что глава советской торговой миссии Астахов выразил согласие подписать торговый договор. Гитлер не выдержал, к рассвету он удалился в спальные покои.

Желанная для немцев телеграмма пришла 19 августа в 7 часов 10 минут утра. Шуленбург объяснял внезапное решение советской стороны непосредственным вмешательством Сталина. «Советское правительство согласно с прибытием министра иностранных дел рейха в Москву через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что, если объявить о заключении экономического соглашения завтра, министр иностранных дел рейха мог бы прибыть в Москву 26 или 28 августа. Молотов вручил мне проект пакта о ненападении».

Но Гитлер не мог терпеть неделю. Впервые он обратился к Сталину лично (20 августа). «Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня формирование германской политики на долгое время. Германия таким образом возобновляет политический курс, который был так благоприятен для обоих государств на протяжении прошлых столетий… Я принимаю проект пакта о ненападении… Я предлагаю вам принять министра иностранных дел во вторник, 22 августа, или, самое крайнее, в среду, 23 августа».

Как полагает английский историк А.Буллок, «Гитлер пошел на уловку с письмом, проигнорировав тот факт, что глава Советского правительства — Молотов, и обратился непосредственно к Верховному. То, что Гитлер поставил на карту свой престиж, не будучи уверенным в ответе, убедило генсека, что у Гитлера серьезные намерения.

Англо-польский пакт еще не был подписан, и Галифакс мог сделать условием его подписания согласие Бека на помощь СССР. Французы говорили об этом прямо. Но Чемберлен заявил, что не будет участвовать в подобных «маневрах». Пытаясь спасти положение в оставшиеся недолгие часы, Даладье приказал Думенку сообщить Молотову, что французы одобряют «в принципе» право русских пересечь границу Польши в случае агрессии Гитлера. Увы, Даладье опоздал.

Гитлер, ожидая ответа, был на грани коллапса. Он не мог заснуть. Ответ Сталина пришел 21 августа в половине десятого вечера. «Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях друг с другом. Согласие германского правительства на заключение пакта о ненападении закладывает основания для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими двумя странами. Советское правительство поручило мне информировать вас, что оно согласно с прибытием господина фон Риббентропа в Москву 23 августа». Шпеер вспоминает, что, прочитав текст, Гитлер «на мгновение застыл, вперившись в пространство, побагровел и грохнул кулаком по столу так, что задребезжали стаканы, и воскликнул прерывающимся голосом: «Они у меня в руках! Они у меня в руках!» Секунду спустя он уже вполне овладел собой. Никто не осмеливался ни о чем спросить, трапеза продолжалась».