Эдуард Перруа - Столетняя война

Война Роз — Алой розы Ланкастеров против Белой розы Йорков — это одно из самых неприятных внутренних потрясений, какие знала история Англии. Привести только монотонное перечисление ее политических и военных перипетий значило бы потерять из виду силы, сделавшие ее возможной, обойти молчанием вопрос, какие сферы она затронула и, что еще важнее для нашего предмета, каких не коснулась. По правде говоря, эта война возникла по вине высшей аристократии, могущество которой уже век как непрестанно росло и которая теперь яростно бросилась в борьбу группировок, в погоню за королевскими милостями, за землями, за деньгами, за властью.

Эта беда возникла не в одночасье. Весь XIV в. ряды высшего баронства, накануне Столетней войны еще многочисленного, редели в результате постоянного угасания знатных родов; а браки, наследования, королевские пожалования сосредоточили все богатства в руках немногих лиц. В парламент Эдуарда II обычно съезжалось более сотни баронов; при Эдуарде III их число уже не превышало четырех десятков. Самых богатых, тех, кто имел один или несколько графских титулов, в 1360 г. было не более двенадцати. Ненамного повысилось их количество и впоследствии: если исключить группу «малых герцогов», созданием которой Ричард II хотел купить согласие баронства на свой автократический переворот и появление которой вызвало скандал, королевская власть не проявляла щедрости, создавая новых графов, и эти назначения едва компенсировали исчезновение титулов вследствие пресечения мужских линий. Сознавая, какую силу придает ей малочисленность, эта высшая аристократия все более и более стремилась замкнуться в своем кругу. Менее богатую знать, нуждающихся «главных держателей короны» и арьер-вассалов она не ставила ни во что. Она одна имела право заседать в парламенте благодаря своим богатым держаниям. Здесь из нее составилось собрание «пэров королевства» — аристократическая и олигархическая трансформация старинного феодального совета. Таким образом «совет парламента», когда-то состоявший из главных советников, прелатов и еще многочисленной массы баронов, стал «палатой лордов», где светские лорды численностью всего десятков пять к тому моменту, к которому мы подошли, претендовали на то, чтобы полновластно диктовать суверену политику по своему вкусу, решать в качестве последней инстанции все текущие проблемы, превратиться в верховный суд, используя процедуры «импичмента» и attainder [134] Лишение государственных и гражданских прав за государственную измену (англ.) (прим. пер.). , то есть карая неугодных министров, обвиняя их в измене и вынося приговоры, всегда суровые. Созыв каждого нового парламента рассматривался как акт создания нового пэрства, которое уже нельзя будет отобрать у владельца и его потомков по мужской линии. Мало-помалу слово «барон», которым первоначально называли всех богатых вассалов, стало применяться лишь к пэрам; оно обнаруживало тенденцию превратиться в титул, который бы носили лорды, не имеющие графств или герцогств.

Эта концентрация политической власти сопровождалась равнозначным ростом земельных богатств. Все состояние Ланкастеров возникло благодаря тому, что Джон Гонт и его сын как удачливые наследники объединили в своих руках богатства многих крупных родов: должности и звания Мон-форов, ланкастерский апанаж, владения Боэнов и в целом пять графских титулов. В первой половине XV в. Йорки добавили к бедному апанажу Эдмунда Лэнгли обширные имения Кларенсов в Ирландии и Мортимеров в уэльских марках. Между этими удельными князьями и другими баронскими домами, связанными между собой многочисленными брачными союзами, разница была только в ранге. Основа их могущества — обладание землей. Все старались расширить и упрочить эту мощь. Прежде всего — концентрируя доселе очень разбросанные владения и превращая их в обширные сеньории с одним-единственным держателем; для этого использовались все средства — обмены, покупки, королевские дарения. Потом — улучшая управление своими фьефами: теперь у каждого магната было свое ведомство двора (hotel) по образцу королевского, свои финансовые и административные службы, позволившие им жить на широкую ногу и проводить собственную политику. И, наконец, создавая себе клиентелу.

Уже тогда неосторожные действия монархии породили тех «новых феодалов», которые того и гляди возьмут короля под опеку и уничтожат его власть. Чтобы упростить набор своей армии, Эдуард III разрешил своим крупным вассалам приводить ему все более и более многочисленные контингенты, избавляя тем самым от забот своих шерифов: это они бы должны были набирать королевский ост, но им не хватало для этого необходимой власти принуждать подданных. Таким образом, бароны брали себе на службу все больше воинов, которые становились их retainers [135] Наемниками (англ.). , образуя тем самым баронскую «дружину» (retenue [136] Англ. retinue (прим. пер.). ). При Генрихе V дело дошло до того, что его армии почти исключительно состояли из таких феодальных контингентов, а королевская дружина сходила на нет. Мелкая знать, алчная и нуждающаяся, до тех пор преданная монархии, теперь толпами валила на службу к принцам, тем более спеша сделать это, что прекращение континентальных войн лишило ее прибыльного времяпрепровождения. Те платили за это пожалованиями земель на условии принесения оммажа (понимая, что ответствен за это прежде всего он, Эдуард III пытался, но тщетно, ограничить эти субинфеодации) и прежде всего пенсиями или рентными фьефами. Тем самым почти весь класс рыцарей оказался распределен по клиентелам магнатов. Рыцари носили их «ливрею» и находились у них «на содержании». Лишь слишком поздно, уже в начале гражданской войны, правительство Генриха VI издаст указы, запрещающие «ливрею и содержание дружин (maintenance)». Сославшись на ничтожный повод, горстка баронов могла собрать войска, явиться с оружием в парламент и навязать ему свою волю.

При всей своей немногочисленности группа высших баронов не сумела сохранить единство. В ней началась борьба партий, рассчитывавших в случае победы обогатиться за счет добра побежденных. Гражданская война, не имеющая в стране глубоких корней, не посягала ни на политические принципы, ни на социальную структуру и не сталкивала одни провинции с другими. Ее главные действующие лица образовали группировки по родственным связям. Ричард Йорк был женат на Сесили Невиль, и поэтому вокруг него группировались его шурины или племянники Невили, наследники графств Солсбери, Уорик и Кент. Перечень йоркистских полководцев дополняли еще один его племянник, герцог Норфолк, и еще один шурин — граф Эссекс. Сомерсет, последний представитель дома Бофоров по мужской линии, возглавил враждебный клан; семейные связи связывали его с Оуэном Тюдором из Уэльса, наследником Пемброков. Его силы возрастали благодаря поддержке со стороны Перси, графов Нортумберлендских, некогда ярых врагов династии, а теперь верных сторонников Ланкастеров; благодаря им на его сторону встала северная знать.