Алексей Степанов - Развитие советской авиации в предвоенный период (1938 год — первая половина 1941 года)

Необходимо также учесть, что часть польских самолетов попала в балтийские страны, где были захвачены летом 1940 года. Только в Латвию после 17 сентября 1939 года, из-за начавшегося советского наступления на Польшу, перелетело 84 польских самолетов (почти все — учебные, типа RWD). Перед тем как попасть в распоряжение СССР, эти самолеты нашли применение в ВВС Латвии, где главным образом использовались для учебных же целей [1619]. Поэтому общее итоговое число польских самолетов, оказавшихся в СССР в 1939–1940 годах, можно оценить как около 400 машин — достаточно большая цифра. Примечательно, что трофейные польские самолеты PZL P.23 Karas («Карась»), PZL Р37 Los («Лось») и Lublin R-ХIII («Люблин») были продемонстрированы населению на специальной выставке в Киеве в 1940 году [1620].

Одновременно с польской кампанией, а также после ее завершения советское военно-политическое руководство уделяло внимание мероприятиям по обеспечению контроля за Балтийским театром военных действий. Вот как оценивалась ситуация осенью 1939 года на Балтике после польской кампании в подготовленной и изданной Исторической Комиссией Военно-Морского флота СССР сразу же после окончания Великой Отечественной войны книге «Советско-финляндская война 1939–1940 годов. Боевые действия на море»: «Эти действия Советского Союза были враждебно встречены в странах англо-французской ориентации, а скрывшиеся за границу отдельные представители правительства Польши «объявили войну» Советскому Союзу. В силу этого на Балтийском море создалась весьма напряженная обстановка. В числе возможных противников Союза ССР в это время следовало считать Англию и Францию, как союзников Польши, страны скандинавского блока и, наконец, лимитрофные прибалтийские страны». Считалось, что ВВС Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) и ВВС Ленинградского военного округа (ЛВО) были значительно более мощными, чем ВВС Финляндии, Швеции, Эстонии и Латвии вместе взятые, хотя одним из недостатков ВВС КБФ считалась ограниченная аэродромная сеть [1621].

Авиация Финляндии насчитывала 114 боевых самолетов [1622]. ВВС Швеции к сентябрю 1939 года насчитывали 195 самолетов, из которых только 134 были готовы к оперативному использованию [1623]. Норвегия даже к более позднему периоду — апрелю 1940 года — располагала количеством не более 90 самолетов всех типов в ВВС (из них 19 небоеготовых самолетов «Хок») и 28 разведчиков и торпедоносцев в морской авиации плюс несколько учебных самолетов [1624]. Согласно данным начальника штаба ВВС ПрибОВО генерал-майора авиации С.П. Синякова, летом 1940 года трофеи советских войск в Эстонии составили 20 боевых самолетов и еще 20 учебных и тренировочных, а в Латвии, соответственно, 56 и 112 [1625]. Советские же оценки ВВС балтийских стран были завышены (см. Таблицу 65).

Численность советской морской авиации на Балтике вскоре после начала Второй мировой войны указана в Таблице 66. Как видим, основу ударной мощи ВВС КБФ составляли 80 бомбардировщиков СБ и ДБ-3, наиболее современных типов истребителей — И-16 — насчитывалось 130. Против технически отсталых потенциальных противников с определенным успехом могли использоваться истребители-бипланы И-15. Среди оставшихся машин (разведчики, вспомогательные и другие) преобладали устаревшие конструкции.

Как было сказано выше, 17 сентября 1939 года Краснознаменный Балтийский флот (КБФ), Черноморский флот (ЧФ) и Северный флот (СФ), а также Днепровская флотилия приказом НК ВМФ были переведены в боевую готовность № 1 [1626]. В тот же день самолеты СБ производили разведку всего Финского залива до 22-го меридиана. Район в восточной его части до 27-го меридиана периодически просматривался самолетами МБР-2 [1627]. В принципе, разведывательные вылеты ВВС КБФ, начиная с 17 сентября 1939 года, являлись своего рода «профилактикой» и не были направлены против Польши. Это делалось в рамках прикрытия Главной и Маневренной баз и прилегающего водного района в связи с началом Второй мировой войны.

Существующую обстановку осложнили события в Балтийском регионе, в конце сентября — начале октября 1939 года. В ночь с 14-го на 15 сентября в Таллин вошла поврежденная польская подводная лодка «Orzel» («Орел»), нуждавшаяся в ремонте. На следующий день эстонские власти объявили об ее интернировании. После начала военных действий СССР против Польши экипаж лодки решился на побег, который состоялся в ночь на 18 сентября [1628]. На следующий день, 19 сентября посланник Эстонии в СССР А. Рей был вызван к наркому иностранных дел В.М. Молотову и обвинен в том, что Эстония попустительствовала бегству польской подлодки, что создает угрозу безопасности кораблей и судов СССР, поэтому, заключил Молотов, советские военно-морские силы войдут в воды Эстонии. Уже вечером того же дня, корабли КБФ стали курсировать между островами Аэгна и Найссаар, а над заливом летали советские самолеты. Граница была нарушена несколько раз и в нескольких местах, например, 9 советских самолетов низко — и весьма демонстративно — облетели Таллин. С учетом сложности обстановки, главнокомандующий вооруженными силами Эстонии генерал Й. Лайдонер 20 сентября приказал не открывать огонь по советским кораблям и самолетам [1629]. На совещании эстонского руководства 21 сентября было принято послать в Москву министра иностранных дел К. Сельтера — подписать торговый договор, а заодно и выяснить, чего добивается СССР нарушением воздушного пространства. Во время встречи 24 сентября К. Сельтера и посла А. Рея с В.М. Молотовым и А.И. Микояном советская сторона неожиданно потребовала заключить пакт о взаимопомощи, на основании которого на территорию Эстонской республики вступят советские военно-морские и военно-воздушные силы. На вопрос А. Рея, против кого СССР нужны пакт и базы, если с Германией существует договор о ненападении, В.М. Молотов ответил, что существует угроза для СССР входа в Балтийское море силы третьей страны. «Какую страну вы имеете в виду?» — спросил А. Рей. «Допустим, Англию», — ответил А.И. Микоян. В заключение В.М. Молотов сказал: «Не заставляйте нас ради достижения цели применять силу» [1630].

На правительственном заседании Эстонии 26 сентября решался вопрос — пакт или война. Лайдонер высказался за подписание пакта, мотивируя это тем, что «своими силами мы долго не продержимся, авиация противника может парализовать нашу мобилизацию» [1631]. В тот же день советская авиация начала систематические полеты над крупнейшими городами и железнодорожными узлами Эстонии [1632]. Очевидно, с воздуха велось наблюдение за тем, не проводится ли в стране мобилизация для оказания вооруженного сопротивления. Один самолет на небольшой высоте пролетел над Кадриоргом, другие пролетали над Тарту, Сааремаа и другими районами. Получив сообщение об этом, Лайдонер туг же отдал приказ не стрелять, чтобы не нагнетать напряженность. Появление чужих самолетов в небе Эстонии привело население в панику. Во второй половине дня вскоре после заседания правительства началось совещание комиссии по иностранным делам и обороне Государственной Думы и Госсовета, всего 27 человек. Повестка дня была та же. Все члены комиссии высказались за переговоры. Достаточно категорично высказался Лайдонер, заявив, что в случае войны «с пехотой, может, и справимся, но против русских военно-воздушных сил не выстоим» [1633].