Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Мы знаем, что наши предки доваряжской эпохи землю свою сберегли и сумели ее оборонить от всяких напастей и среди всяких невзгод. Опорой их самозащиты была вера в благого Бога, Бога мирной жизни на земле. В самом деле, они крепко верили, что мирное устроение земли было божьим делом, и на самом существе этого дела отображалась сущность благой и одаряющей божьей природы. Земля для них была землей святой[276], и благо ее почиталось выше отдельной человеческой жизни и преходящих человеческих благ. В христианское время эта земля стала «Домом Божьей Матери». «У нас белый царь, над царями царь. Он и верует веру крещеную... Он стоит за Дом Богородицы»[277]. Эта земля, в силу своей святости, была не только основой материального благосостояния, но и вещественным проявлением божественной силы, а свобода, т. е. независимостьэтой землиот чужаков, понималась всегда как свобода самобытной веры, свобода по-своему, по обычаям своих отцов созерцать Бога и поклоняться ему. Русские славяне без рассуждений отдавали жизнь за свою святую землю и за свою святую свободу и с отчаянным мужеством обороняли их от врагов. «Начиная сражение, - говорит греческий писатель VI века Прокопий, - они в пешем строю бросаются на врага, держа в руках небольшие щиты и дротики. Они не надевают рубашки, иные не имеют и плаща, но бросаются в состязание с врагом, одетые в одни шаровары. Они проворны и очень сильны»[278]. Подобный же отзыв дает писатель Маврикий (VI в.). «Племена славян и антов (т. е. восточных славян) любят свободу и не выносят ига рабства и повиновения. Они особенно храбры и мужественны в своей стране и способны ко всяким трудам и лишениям»[279]. «Кто в подсолнечной может разбить и подчинить нашу силу, - говорили славянские вожди аварам в VI веке, - наша земля останется при нас, пока будут войны и мечи»[280]. Славяне понимали войну как защиту своей веры, т. е. своего духовного богатства; без него и не могло процветать богатство земное, без него не могло быть и никакой жизни. 400 лет жестокой борьбой добивались немцы и скандинавы покорности балтийского славянства; напрасно! Венды всем народом отчаянно обороняли свою землю и свою языческую веру... Большая часть вендских племен была истреблена беспощадным победителем[281]. Наша Русь и в языческое, и в христианское время вела войны со всевозможными врагами, приходившими и с востока, и с запада. В походы водили ее князья; их поддерживала сила народного достоинства, не допускавшая унижения от врага. Вспомним приведенную выше беседу патриарха Фотия о русах, не стерпевших несправедливости к своим соплеменникам. Вспомним русскую сказку, записанную на нашем севере. «Не след мыть ноги и целовать (татарских) бахил (сапог) русскому послу Захарью Тютрину. Пусть поганый татарин Мамай безбожный, буде есть вера, целует ноги русского посла Захарья Тютрина»[282].

Если же народу казалось, что князь недостаточно стойко и достойно оборонял землю от врага, начиналась борьба народа с князем. Когда в 1480 году великий князь Иван III Васильевич не решался вести войско против татарского хана Ахмата, старец Вассиан Ростовский, поддержанный шумом народного ропота и гнева, укорял его, называл его бегуном за то, что он не обороняет христианскую веру и выдает русский народ в руки татар без битвы. Тот же Вассиан писал князю: «Теперь слышим, что волк приблизился, похваляется на твое отечество, а ты смиряешься, уничижаешься перед ним... Умоляю тебя... Внимай себе и всему стаду - народу, в котором Дух Святый поставил тебя соблюдать его оборону и спасение»[283]. О религиозной любви к свободе звонят колокола древнего Китежа, нашедшего защиту от неверных в прозрачной глуби вод; то же исконное чувство русского народа засветилось пламенем московского пожара, ограждавшего Русь от ига чужеземцев.

Если борьба за родную землю была и для наших предков-язычников делом веры, то у кого же просили они помощи в этих усилиях отстоять свою независимую жизнь? Какое божество слышало их моления?

Идею благостно одаряющей божественной силы, опоры справедливости на земле, подсказывал человеку везде и всегда голос совести, которая помогала ему осмысливать жизнь. Только совесть могла открыть ему новый нравственный мир, мир добра и правды, и он отнес этот мир в занебесную высоту, сияющую для земли, но не слиянную с нею. Обращаясь в молитве к этому источнику совершенства, душа человека, забывая о земных делах, просила укрепить ее в добре и простить ее вины: «Если, по слабости моего разумения, я заблуждался, о, святой и чистый, будь милостив ко мне, владыка, и помилуй!»[284] - так взывает индусский певец к Варуне. Но человеку была нужна божественная помощь и в земных заботах и делах. Устраивая свою добрую и независимую, Богом благословляемую жизнь, наши предки искали опоры в природе, им близкой, и молились божеству, которое ею управляло и могло бы исполнить их молитву.

Этим божеством, почитаемым больше, чем другие боги природы, был Перун; память о нем сохранилась до сих пор в названиях рек, урочищ и весей[285]. На Перуна, бога грозы, наши древние язычники перенесли достоинство верховного владыки мира, а именно нравственную силу, устанавливающую право и порядок на земле. Значение Перуна в древнем язычестве очень велико. Бог грома и молнии был и небесным богом, и богом природы; наши предки почитали его как божество, более близкое к земле и человеку, чем верховный владыка неба. Перун властвовал над огнями и водами, оживлявшими земной мир, и давал ему защиту; огненным оружием поражал он врагов земли, ему покорной, карал нарушителя закона, и его «громовые стрелки» несли гибель клятвопреступнику.

Само собой понятно, что некоторые черты в образе Перуна роднили его с теми богами небесной грозы, которым поклонялись и не славянские народы. Перун «высокий богови, великий, страшный... повелевающий облакам одождить дождь на лице земли, да изведет нам хлеб в снедь и траву скотам»[286], этот Перун близок индусскому Парьяньи, который, «преследуя громом злодеев, вселяет страх и в невинного, дождем напояет землю, готовит пойло скотам и растит травы в снедь человеку»[287]. Гораздо меньше сходства у Перуна со скандинавским божеством грома и молнии: величавое могущество славянского бога было чуждо очеловеченному Тору, прожорливому пьянице, которого так любил и чтил норманский народ. Человеческий облик был дан и Перуну: серебряная голова с золотыми усами увенчивала идол бога, сооруженный в Киеве князем Владимиром Святославичем; но по существу своей природы, славянский громовержец далек от человека, а серебро и золото в его изображении указывали на вла1у и огонь, которые были и его даром земле, и карой виновным.

Перуну было посвящено самое крепкое и долговечное дерево - дуб. Символом бога был кремень - застывшая молния, - таивший в себе искру небесного огня; такой кремень называется Перун-камень[288]. Из дубовых бревен, камней и земли наши предки сооружали валы-крепости вокруг своих городков, служивших им для защиты отеческой земли и новых колоний. Название «кремль», присвоенное срединной части русского города, где, оберегаемые каменной оградой, помещаются его святыни, коренится в священном для язычника образе кремня. У корней священных дубов древние воины вымаливали победу и приносили Перуну жертву благодаренья. Мы уже знаем о жертвоприношениях русских купцов под огромным дубом острова Хортицы, среди вод Днепра[289].