Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Выводы обоих авторов представляются убедительными. В Причерноморье VIII—IX вв. пересекаются традиции, уходящие в глубокое местное прошлое и привнесенные степью. Задача заключается в том, чтобы уточнить, с какими традициями связано население, давшее название «Росия» определенной территории в Крыму и Приазовье. Чисто количественный признак в данном случае ничего не решает, поскольку салтово-маяцкая культура была разноэтничной, а в Крым происходили «выбросы» и с северо-запада Европы (по крайней мере, со II в. н.э.). По мнению Д.Л.Талиса, «во взаимоотношениях с носителями разноэтничной салтово-маяцкой культуры славяне, как представители одноэтничной культурной области, обладали, по-видимому, весьма сильной противоассимиляционной стойкостью»[270]. Аргументация автора в данном случае неубедительна: славянство было представлено разными культурами и разными племенами (в различные периоды). После некоего биологического взрыва, когда славяне из Центральной Европы расселились по всем европейским окраинам, они скоро оказались ассимилированными на Балканах, в Малой Азии и в других районах Средиземноморья (вплоть до Северной Африки и Испании) уже в VII—VIII вв., уличи и тиверцы - в X-XI столетиях и т. д.

Автор прав лишь в том, что Росское объединение в Причерноморье не должно непосредственно связываться с приднепровскими славянами тех же столетий. Но проблема отыскания следов ругов и росомонов и вообще культуры готско-гуннского времени таким образом не снимается.

А. В. Гадло и Д. Л. Талис остановились главным образом на четырех этноопределяющих признаках, характеризующих культуру Приазовья и Крыма: керамика, тип жилища, погребальный обряд, антропологический материал. В керамике, как отмечалось, наблюдается сосуществование местных (или северокавказских) форм, изготовленных на гончарном круге и, по мнению Талиса, «лишенных каких-либо этнизирующих признаков»[271], а также форм, сходных с одновременными из Приазовья и Подонья, которым в данном случае придается этноопределяюшее значение. Следует только заметить, что если первый тип характерен для всего Причерноморья и даже Восточного Средиземноморья, то и второй распространен на территории, населенной разными в языковом и даже расовом отношении племенами.

Родство с салтовской культурой проявляется и в расположении селищ, а также жилищ и хозяйственных построек. Но расположение селищ само по себе мало что дает, поскольку они, как отметила С.А.Плетнева, «расположены в удобных для жизни местах, обжитых в течение многих веков разными народами»[272]. Что же касается жилищ, то наблюдается опять-таки сочетание местного и привнесенного. У местного оседлого населения была заимствована конструкция печи, а с населением Подонья поселения степного Крыма сближает наличие открытых очагов, характерных для кочевников (об этом свидетельствуют находки котлов с внутренними ушками)[273].

Погребальному обряду населения «росских» территорий ближе всего зливкинский вариант салтовской культуры. Речь идет о ямных погребениях со следами гробовищ, западной ориентации погребенных, положенных на спину, о бедности инвентаря. Но и здесь необходимы уточнения. Для основной салтовской территории характерны катакомбные погребения, с довольно богатым инвентарем, в частности, оружием и снаряжением боевого коня. Нередко умершего хоронили, видимо, с насильственно умерщвленной рабыней (или, как в описании Ибн Фадлана, добровольно последовавшей за господином одной из его жен или наложниц). В ямных погребениях оружия нет, а сбруя боевого коня встречается редко. Два разных типа погребений в рамках салтовской культуры, очевидно, свидетельствуют о смешанном характере ее населения. На Таврику как будто распространяется только второй вариант. Однако и за этим вариантом просматриваются местные традиции. Так, в Таврике распространен тип могил, выложенных и перекрытых каменными плитами, т. е. тип «еще античный по происхождению»[274]. Ближайшие аналогии ему находятся на северочерноморском побережье Кавказа, в Черкесии, а также на Каменском могильнике на Северском Донце, где, однако, иная ориентировка (южная).

Второму погребению салтовской культуры сопутствует преимущественно брахикранный антропологический тип. Д.Л. Талис обоснованно считает важным, что «грунтовые могильники Приазовья и Таврики объединяет также антропологический тип погребенных, почти исключительно брахикранный»[275]. Брахикрания в данном случае указывает на родство с потомками сарматского населения или болгарами или теми и другими вместе. Для этого варианта салтовских погребений характерна незначительная монголоидная примесь, которой практически нет в первом (долихокранном) варианте. Но и при сохранении брахикрании монголоидная примесь в крымских погребениях практически не отражается.

По-видимому, еще более существенно то, что брахикрания характерна для населения Западного Крыма. Антропологический же состав населения Восточного Крыма иной. «Сопоставление с краниологическими материалами из восточной части Крыма (Судак, Планерское и Керчь), - замечает Ю.Д. Беневоленская, к которой отсылает и Талис, - свидетельствует о несомненном различии физического облика населения этих районов». Это различие заключается в том, что «в смешанном населении Восточного Крыма существенное значение имеют длинноголовые варианты», хотя «представлены также и брахикефалы, типичные для западных районов Крыма»[276]. В более раннее время, в VI-VII вв., удельный вес долихокранного или мезодолихокранного населения был гораздо значительней и принадлежало оно, видимо, к досарматскому или просто несарматскому населению[277]. Существенно также, что «самая близкая к Крыму серия черепов из Мощеной балки (в низовьях Кубани) VI—VIII вв. резко отличается от всех крымских серий по форме черепа (долихокранной) и общей массивности[278].

В первом тысячелетии н. э. Крым оказался объектом нападений и вторжений самых различных этнических группировок. Наряду с массированным движением населения с востока, шел и встречный процесс. Примерно около середины III в. в Крым вторгаются отдельные племена Черняховской культуры[279]. В V-VI вв. возможны миграции населения из Придунавья[280]. В свою очередь, на р. Дюрсо под Новороссийском с III по VIII столетие существует могильник, основанный, по всей вероятности, выходцами из Крыма. Поэтому нельзя говорить о полном торжестве в населении этого района сарматского начала.

Местные традиции сами по себе также весьма сложны. Здесь выделяются элементы, относящиеся к таврической эпохе, и наслоившиеся на них затем черняховские традиции. К таврической эпохе, видимо, принадлежит та индоарийская топонимика, которую убедительно выявлял О.Н.Трубачев. Таврические элементы усматривают некоторые исследователи и в антропологическом материале[281]. Упомянутый могильник на р. Дюрсо А.В.Дмитриев сопоставляет с сообщением автора V в. о том, что в это время от Синдской гавани до Пагры жили племена, «говорящие на готском или таврском языке»[282]. Все эти данные в известной степени пересекаются с сообщениями о причерноморских росах. При этом надо иметь в виду, что готы в этом районе в целом хорошо известны под своим именем и отличались от росов. При всех перипетиях переселения народов, в Крыму и на Тамани все-таки было больше шансов сохраниться прежнему населению и древним традициям. Степнякам труднее было одолеть это население, поскольку они совершенно не знали мореходства. Да и нужны им были более всего степные просторы, а не трудоемкие области земледелия в предгорьях и на морском побережье.