Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Пруссией «Руссия» могла находиться у устья Немана, но могла иметься в виду и тоже неясная «Руссия» из «Дагоме юдекс».

К началу XI в. относятся события, связанные с более западной Балтийской Русью, нашедшие отражение в целом ряде источников. По сообщению Адама Бременского, «брат Адельрада Эмунд, доблестный муж, в угоду победителю был умерщвлен ядом; его сыновья были осуждены на изгнание в Русь»[343]. Эмунд - это Эдмунд Железнобокий, английский король (ум. 1016). Этельред II - старший его брат, также англосаксонский король (979-1014). Победителем их явился датский предводитель Кнут Великий (ум. 1035), ставший с 1016 г. английским, а с 1018 г. также и датским королем. Кнут объединил под своей властью большую часть Северной Европы, в том числе и земли балтийских славян (мать его происходила из рода ободритских князей), хотя зависимость их была скорее номинальной, чем реальной.

Примечательно, что различные источники говорят об изгнании сыновей Эдмунда с теми или иными разночтениями, свидетельствующими о их независимости друг от друга. Довольно обстоятельно они были рассмотрены М.П. Алексеевым и вновь опубликованы В. И. Матузовой[344]. Один источник - это комментарий к т.н. «Законам Эдуарда Исповедника», якобы утвержденным Вильгельмом Завоевателем в 1070 г. Комментарий имеется в разных списках этих законов, а также в «Хронике» Роджера из Ховедена (ум. 1201). В комментарии сказано, что «у этого вышеназванного Эдмунда был некий сын, которого звали Эдуард; он по смерти отца, страшась короля Канута, бежал из этой земли в землю ругов, которую мы называем Руссией. Король этой земли, по имени Малесклод, когда услышал и понял, кто он, с честью принял его»[345]. В разночтениях земля ругов называется «королевством ругов», которое «лучше назвать» (или «мы предпочитаем назвать») «Руссией». Имя короля у Роджера «Малескольд», у нормандского хрониста Гильома Жюмьежского (вт. пол. XII в.) «Юлиусклодиус», у Ордерика Виталия (ум. 1143) - «Юлиус Клодиус».

В приведенном тексте представляют интерес два момента. Во-первых, это прямое отождествление Ругии и Русии (независимо от того, имеется в виду Балтийская или же Киевская Русь), представление о том, что это одно и то же различно записываемое на бумаге наименование. Второй момент - имя короля ругов-русов. М.П.Алексеев стремился доказать, что речь идет о Ярославе Мудром. Автор сопоставляет clodus и sclavus, предполагая ошибку фонетического порядка[346]. Но компонент clod довольно широко представлен в западноевропейской антропонимии. И он имеет простую и ясную этимологию: по-кельтски это означает «славный» В кельтских именах хорошо известен и первый компонент Mai. Значение его - «князь, дворянин»[347]. Значение имени в целом, следовательно, «славный князь». И если возможно сближать это имя с именем Ярослава, то лишь в качестве осмысления, кальки. А это должно было бы предполагать хорошее знание славянского и кельтского языков. Неудивительно, что кельтское имя Малесклод переосмысливалось поД пером авторов, не понимавших кельтских языков, на латинский манер[348].

Сопоставление имени Малесклода и Ярослава навеяно, как и многое другое, представлением об одной-единственной Руси. Между тем сам М.П.Алексеев привел данные, свидетельствующие о том, что имеется в виду именно Ругия - Балтийская Русь. В стихотворной хронике Жеффрея Геймара (между 1135-1140) дается еще один вариант (или аспект) событий начала XI в. Король Кнут, подстрекаемый женой Эммой, приказал отравить сыновей Эдмунда Железнобокого. Их воспитатель датчанин Вальгар «не стал медлить: он оставил свою землю трем сыновьям; лишь с тремя кораблями пустился он в море, всего за пять дней проехал Руссию и завершил свое путешествие, прибыв в Венгерскую землю»[349].

Любопытно, что в старшем списке хроники называется не «Руссия», а «Сусия». В такой замене обычно видят ошибку переписчика[350]. Но славянское племя «сусов» было известно источникам, и оно было знакомо под таким именем как раз авторам XII в., в частности Гельмольду[351]. «Земля сусов» - это либо часть Вагрии, либо другое ее название[352]. Это область, непосредственно примыкающая к Дании, откуда начиналось путешествие беглецов. Ошибка, следовательно, свидетельствует об определенном знакомстве автора или переписчика с реальным положением на южном побережье Балтики. И, конечно, как это следует из всего повествования, речь идет о Балтийской Руси, в рамках которой, возможно (по крайней мере, в данном конкретном случае), мыслится и Сусия. Киевскую Русь за 5 дней, конечно, не проехать (не говоря уже о том, что она и не по пути в Венгрию). От устья Одера до Новгорода при попутном ветре путь занимал, по сообщению Адама Бременского, две недели. Из Сконии (южная часть Швеции) до Бирки датские мореходы доходили за пять дней. Пять дней требовалось и для того, чтобы из Бирки попасть на «Русь»[353]. Речь идет, видимо, о Руссии-тюрк - Роталии, Аланской Руси у восточного побережья Балтики.

Г. Ловмяньский, признавая в целом достоверность приведенных известий, считает все-таки, что речь идет о Киевской Руси, а не о Ругии, ибо «Ругия не была соответствующим местом ссылки королевичей, как маленький островок... и слишком близкий к Дании»[354]. Но такая интерпретация противоречит и буквальному чтению источников, и существу отраженных в них событий. Что же касается удельного веса Ругии, то о значительности его можно судить хотя бы по тому, что, как это отметили Адам Бременский и Гельмольд, лишь раны-руги из всех славян имели правителей, титуловавшихся «королями». Руги брали дань со многих балтийских (славянских и неславянских) племен, и их территория, судя по источникам, не ограничивалась островом Рюген. При всех частных расхождениях и разночтениях рассмотренная группа источников настойчиво указывает на Балтийскую Ругию-Русь.

Комментатор Адама Бременского еще несколько раз упоминает «Русь», причем в одних случаях разумеется Ругия, в других Роталия или собственно Киевская Русь. В отдельных случаях без дополнительных данных вообще невозможно определить, о какой «Руси» идет речь. Так, в одном источнике отмечается, что «Кнут отдал в жены свою сестру Эстредь за сына короля Руссии»[355]. А. В. Назаренко сочинил целый роман о женитьбе на Эстредь сына Ярослава Ильи, упомянутого во вводных статьях Новгородской 1 летописи, составленных в середине XV в., и совершенно неизвестного предшествующему новгородскому летописанию[356]. При этом автору пришлось завысить возраст Ярослава даже по сравнению со всеми летописями, которые определяли возраст князя под 1016 г. большинство в 28 лет, а Ипатьевский список и софийско-новгородские летописи - в 18. В условиях борьбы с полоцкими князьями, потомками старшего сына Владимира Изяслава, князю «добавили» десяток лет, и в статье-эпитафии под 1054 г. определили его возраст в 76 лет. Таким образом, князь становился старше даже и неправедного брака своего отца Владимира и Рогнеды, который в той же летописи (и в киевской, и в новгородской интерпретации) овладел гордой княжной, не желавшей «розути робичича» в 980 г. А Ярослав был далеко не первым сыном Рогнеды. Из четырех сыновей он значился третьим. А кроме того, у него были и сестры, упоминаемые в летописях. А работу А. Г. Рохлина, основательно обследовавшего останки князя и установившего, что князь был моложе указанного в итоговой статье возраста, автор, похоже, не заметил[357]. Главное же - автор, кроме «норманской» Киевской Руси, никакие иные не видит. А многомужней Эстредь надо было успеть до 1019 или даже до 1016 гг., когда сам Ярослав, нанимая в Швеции сначала против отца, а затем против братьев варягов-свеев, женится на дочери шведского конунга Олава Ингигерд - матери всех шести внесенных в собственно летописный текст сыновей Ярослава и дочерей, которым князь подыскивал женихов за пределами Киевской Руси. А у Эстредь мужья менялись с быстротой, за которой хронисты едва успевали, и все они были из соседних с Данией и Англией (королем которых был Кнут в 1016-1035 гг.) земель. Тесные связи король поддерживал, в частности, с герцогами нормандскими, искал опору и среди своих родичей по матери (ободритов), на которых к этому времени уже распространялось имя «Руси», и, может быть, именно при нем возникнет стойкий интерес датских королей и епископов к Руси-Роталии. И, конечно, это сообщение должно быть рассмотрено в контексте изложенных выше сведений о Поморской Руси, которую можно было проехать лишь за пять дней.