Владимир Разумный - Венец творения, или Ошибка природы

Мысль о несвободе как реальности бытия современного массового человека принадлежит отнюдь не мне, ибо она -- предмет обсуждения в теоретической и художественной форме многих творцов человеческой духовности, того тончайшего слоя инертной массы, которую только и можно считать венцом творения. Вспомним, например, великого провидца - Вольтера, которого и по сию пору смертельно ненавидят расплодившиеся без меры обскуранты, религиозные кликуши и гонители идей Просвещения и замалчивают -- наши " просвещенцы ". Его Кандид, увлеченный поучениями преподавателя " метафизико--теолого--космологонигологической теории " -- Панглоса о том, что все к лучшему в этом из лучших миров и что воля человека поэтому свободна, попадает в руки вербовщиков болгарского короля. " ... Ему надели кандалы и угнали в полк. Его заставили повертываться направо, налево, вынимать шомпол, вкладывать шомпол, прицеливаться, стрелять, маршировать и дали ему тридцать палочных ударов. На другой день он делал упражнения несколько лучше и получил только двадцать ударов. На следующий день ему дали только десять, и товарищи смотрели на него как на чудо.

Кандид, совершенно ошеломленный, никак не мог взять в толк, как это он стал героем. Он вздумал в один прекрасный день прогуляться и пошел куда глаза глядят, думая, что неотъемлемое право людей, так же как и животных, пользоваться ногами в свое удовольствие. Не сделал он еще и двух миль, как четыре других героя, по шести футов ростом, настигли его, связали и бросили в тюрьму. Его спросили судебным порядком, что он предпочитает: быть прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз, или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не хотел бы ни того, ни другого, - пришлось сделать выбор. Он решился, в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй; вытерпел две прогулки. Полк состоял из двух тысяч солдат, что составило для него четыре тысячи ударов палками, которые от шеи до ног обнажили его мускулы и нервы. Когда хотели приступить к третьему прогону, Кандид, обессилев, попросил, чтобы уж лучше раздробили ему голову; он добился этого снисхождения. Ему завязали глаза, поставили на колени. В это время проезжал болгарский король; он справился о вине осужденного на смерть; так как этот король был великий гений, то он понял из всего, что узнал о Кандиде, что это молодой метафизик, весьма не сведущий в мирских делах, и даровал ему жизнь..."

Здесь невольно хотелось бы привести примеры неимоверных страданий человеческих существ от сородичей, заставляющие любого мыслящего и сопереживающего человека всерьез усомниться в возможности той свободы для животного, именуемого человек, которая вытекает из универсального принципа системного, функционального поведения. Так и напрашивается в строку имя величайшего из поборников принципа свободы -- Прометея, Девятая симфония Бетховена, " Записки из мертвого дома " Ф. Достоевского, " Судьба человека " Михаила Шолохова. Но я вынужден остановиться вопреки естественному желанию более эрудированно, или как теперь говорят -- фундировано обосновать мысль о несвободе человеческого поведения в отличие от норм жизнедеятельности всех животных, которых и следует считать истинными рыцарями без страха и упрека на нашей планете. В том числе и обаятельнейших носорогов, рациональности, то -- есть системности поведения которых во всех аспектах их жизнедеятельности, от полового общения до способов насыщения, от отношения к другим животным до неожиданной чистоплотности может только с грустью позавидовать любой представитель той массовой, обыдленной неисчислимой толпы, которая сегодня не может быть признана чем -- либо иным, кроме ошибки природы.

Кстати, в недрах совершенной по всем параметрам / по морфологии, физиологии, этологии / живой природы вызревает неведомое человеческому сознанию и воображение воинство рыцарей -- мстителей, которые неизбежно установят то естественное, целесообразное, устойчивое равновесие в нашем мире, которое было когда-то во времена первых и наивных людей, во времена, справедливо названные их несчастными потомками райскими. Можно игнорировать такие глобальные акты возмездия этого рыцарства, как появление все новых и страшных вирусов по мере борьбы с ними, делающие бессильными только что запущенные в производство лекарственные препараты. Можно полагать случайностью, что неведомые науке жуки вдруг единовременно лишают лесов Никарагуа, в считанные дни уничтожая более восьмидесяти тысяч стволов ценнейших хвойных пород, а в далекой России их переродившиеся собратья поставили под вопрос существование подмосковных еловых чащоб, воспетых поэтами. Можно смеяться над тем, как наши бетонные джунгли постепенно и с невероятным упорством заселяют животные -- нелегальные иммигранты, с которыми не под силу бороться уже сейчас вооруженным до зубов толпам беспечных людей, не подозревающих о надвигающихся с упорством песков Сахары мстителях. Не исключено, что именно они когда-то стерли с лица земли " оносороженные " цивилизации. Сегодня эти иммигранты, по наблюдению экологов, заселяют Европу в катастрофических масштабах, перебираясь с других континентов в трюмах, цистернах, среди ракушек на днище кораблей, даже -- в авиалайнерах.

Но теплится, теплится надежда на лучшее, и отнюдь не мистическая и не безудержным воображением рожденная. Она базируется на тот отрицаемый массовым сознанием " человека ошибочного ", " Homo vulgaris " факт, что параллельно с его деградацией, завершающейся наиболее отчетливо и в гротесковых формах в эпоху информационной цивилизацией идет умножение и духовное укрепление " человека божественного ", " Homo divinas ", рыцаря среди всех рыцарей животного мира. И он -- действительно Венец творения, который, как и Иисус, всеми мучительными духовными исканиями и телесными страданиями искупит греховность " Homo vulgaris ", подведшего нашу маленькую вселенную на грань космической по масштабам катастрофы.

Моя вера в торжество подобной жизнетворящей, совершенной породы людей, пока еще до обидного малочисленной, а потому уникальной -- незыблема. Но вера потому и вера, что ее не только можно обосновать логически, эмоционально и если хотите -- догматически, но и вселить ее в сердца других людей, и прежде всего -- в чистые от вселенского зла, от дьяволиады невинные и прекрасные души детей. Здесь уже сопоставление двух существующих ныне пород людей с морфологией, физиологией, этологией мира живой природы во всем ее многообразии не срабатывает. Ибо человек до его раздвоения и в нынешнем парадоксальном существовании раздвоенного общественного животного -- в едином человеческом общежитии, в социуме по многим параметрам несопоставим с другой живностью. Так попытаемся же по этим чисто человеческим параметрам, по признакам человеческой, специфической природы, возникшим и устоявшимся за многие сотни тысяч лет сопоставить " Homo vulgaris ", реального носителя всех признаков его дьявольского перерождения, с " Homo divinas ", приход которого пророчески и бесстрашно предрекали первопроходцы духа во все времена и у всех народов. Не скрою -- сопоставление, предпринимаемое мною, вполне тенденциозно, ибо преследует одну цель -- выяснить, возможен ли хотя бы в отдаленной перспективе " Homo divinas " как Венец творения. Итак, под нашим мысленным микроскопом -- Человек во всей противоречивости и загадочности его реальной современной двойственной, лукавой природы. Человек, завершающий путь роковой дифференциации, ибо дальше -- неизбежное и всеобщее небытие. Человек, в страхе и надежде задумчиво застывший на развилке дорог, словно легендарный витязь. Убежден -- у него еще есть свобода выбора, если не восторжествует дьяволиада бессмыслицы и той иллюзорной, суетной жизни, которая обесчеловечивает человека и выбрасывает его даже за рамки устоявшихся природных форм совершенства.