Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Но есть один момент в том варианте «Щелкановщины», который дошел до нас через Московский летописный свод конца XV в. и Воскресенскую летопись, помогающий воссоздать реальные события тверского восстания. Это — попытка осмыслить дату этих событий, обратив внимание на то, что на праздник успения богородицы в Тверь должно было сойтись большое количество народа и тем самым создавалась социальная обстановка для активных действий и со стороны горожан, и со стороны золотоордынских ставленников. Может быть, действительно дата антитатарского выступления была намечена на 15 августа? Выше мы уже пришли к выводу, что при всей стихийности тверского восстания оно не было случайностью, в нем присутствует момент известной организации. Может быть, текст Московского летописного свода конца XV в. и Воскресенской летописи дает лишний аргумент для этого вывода? А если так, то мы можем сделать и еще одно важное наблюдение: в антитатарском движении 15 августа 1327 г. в Твери принимали участие не только горожане, но и окрестные жители, т. е. крестьяне.

Дальнейшим изменениям разбираемый текст Московского летописного свода конца XV в. и Воскресенской летописи подвергся в Никоновской летописи. Правда, эти изменения не меняют общей политической направленности рассказа о «Щелкановщине». Щелкан выступает здесь с отчеством «Дюденевичь» и называется «братаничем» хана Узбека. Говоря об избиении ордынских гостей во время восстания против Чол-хана, Никоновская летопись различает среди них «старых и новопришедших, иже с Щелканом Дюденевичем пришли». Более подробно описывается расправа населения с гостями: «…всех их изсекоша, а иных изстопиша, а иных, в костры дров складше, сожгоша». Это описание, по-видимому, является результатом литературной обработки более раннего текста и в нем мало реальных данных.

Расправа хана Узбека с тверичами за восстание против Чол-хана рисуется как акт нового татаро-монгольского наступления на Русскую землю с тем, чтобы ее «пленити», а всех русских князей «истребити». Об участии Ивана Калиты в карательной экспедиции говорится, как и в более ранних текстах, достаточно глухо, а то, что Московское княжество избежало татарского погрома, объясняется божьей помощью: «…съблюде и заступи господь бог князя Ивана Даниловичя и его град Москву и всю его отчину от пленениа и кровопролитна татарскаго…». В то же время ярко и детально описано разорение, причиненное ордынскими войсками Тверской земле [1645] ПСРЛ, т. X, стр. 194–195. .

Анализируя приведенный текст Никоновской летописи, можно сделать следующий вывод: московское летописание восприняло тверскую версию о роли тверского великого князя Александра Михайловича в борьбе с татаро-монгольским игом (так как эта версия отвечала национальным интересам формирующегося Русского централизованного государства) и предприняло все, что можно, для завуалирования связей в эти годы с Ордой Ивана Калиты.

Иную позицию заняло тверское летописание. В середине XV в., при тверском великом князе Борисе Александровиче, в Твери был составлен летописный свод, задачей которого являлось идеологически обосновать политическую роль тверских князей как «самодержцев» Русской земли. Возникновение этого свода было связано с последней попыткой Тверского княжества (незадолго до его окончательного падения) завоевать ведущую роль в политической системе Руси. Известному подъему в это время Твери способствовало некоторое ослабление Московского княжества после феодальной войны второй четверти XV в.

В предисловии к этому своду («Предисловие летописца княжения Тферскаго благоверныхь великых князей тферьскых») помещен рассказ «О Шевкале», в котором в витиеватом литературном стиле изображается тверской великий князь Александр Михайлович как борец против татаро-монгольских завоевателей за национальную независимость Руси и чистоту православия. Перед нами литературная переделка (с определенной политической тенденцией) более ранних повестей о Чол-хане. В этой переделке за обилием литературных украшений, психологических мотивировок, моралистических сентенций, драматических ситуаций часто исчезает живая канва событий.

В дни царствования в Орде «нечестивого в царствиих Озбяка», некто Шевкал, «князь силы его», похвалялся перед своим повелителем подчинить ему тверского князя и «христиан»: «…повели ми, о царю, да шед убо на Русь, Александра приведу к тебе, а христиане сътворю по воли твоей». Явившись в «православный град Тверскый» с тем, чтобы исполнить это намерение, Шевкал начал притеснять народ, «многыа пакости христианом творити». В летописи приводятся пророческие слова, произнесенные якобы князем Александром Михайловичем о возмездии, которое ждет всякого, кто покусится на христианскую веру. Это пророчество сбылось. «Безумный» Шевкал попал в тот ров, который он сам же для себя выкопал. Этот «грешник» увяз в сетях, сделанных его же руками. «Кости церковного борителя» были спалены огнем (имеется в виду гибель Шевкала во время пожара великокняжеского дворца в Твери). Воины «нечестиваго» были перебиты. Затем летописец подчеркивает роль в истреблении татар Твери, как богохранимого города («града господня»). В летописи как бы содержится грозный вывод: подобно Шевкалу, погибнут все те, кто будет бесчестить христианскую веру.

Одна из идей разбираемого рассказа заключается в противопоставлении благородной роли тверского князя Александра Михайловича в борьбе с татарами неблаговидному поведению московского князя Ивана Калиты, приведшего затем татарское войско на Русь. После «посрамления Шевкала» в Твери «множество бесчисленное татарь» двинулось из Орды в русские земли для того, чтобы отомстить за свой позор, «с ними же Иван московскый грядаше и вож имь на грады Тверскыа бываше». Заканчивается летописный текст рассказом о том, как князь Александр Михайлович, руководствуясь советами тверского епископа, не стал сопротивляться татарским войскам и ушел в Псков, татары же, узнав, что его нет в Твери, повернули обратно в свою землю [1646] ПСРЛ, т. XV, стр. 465–466. .

Разбираемый летописный рассказ не приводит каких-либо новых фактов о восстании в Твери в 1327 г. Но факты, заимствованные из более ранних источников, получают в этом рассказе своеобразное освещение. Красной нитью проходит мысль о том, что гибель Чол-хана и его военного отряда является возмездием за их беззаконные действия. И это возмездие они по заслугам получили от руки великого князя тверского, в то время как великий князь московский, напротив, содействовал «беззаконному желанию» татар снова разорить Русь. Совершенно очевидно, что в рассматриваемом литературном произведении, включенном в предисловие к тверскому летописному своду середины XV в., имеется тенденция, с одной стороны, поднять значение тверских князей как инициаторов борьбы с золотоордынским гнетом, с другой стороны, умалить значение в этом деле князей московских. Подобная тенденция отражала претензию тверской великокняжеской власти на руководящую роль в создании Русского централизованного государства.