Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Поход русских князей на Болгары 1377 г. вызвал ответные набеги ордынских князей на Русь, которые в свою очередь привели к новому подъему народно-освободительного движения русского народа.

От татарских набегов в 60-х — 70-х годах XIV в. сильно страдала и Рязанская земля. Однако если нижегородские князья в борьбе с ордынской опасностью действовали в это время в союзе с московской великокняжеской властью, то этого нельзя сказать о князьях рязанских. Положение Рязанского княжества на юго-восточном рубеже Руси, в близком соседстве с Ордой и Литвой, определило неустойчивую политику рязанских князей, иногда ориентировавшихся на помощь со стороны противников Московского княжества — ордынских и литовских феодалов. В самом Рязанском княжестве шла борьба между местным великим князем и удельным князем пронским, причем московское правительство, используя эту борьбу в своих интересах, поддерживало последнего.

В 1365 г. ордынский князь Тагай, укрепившийся в Наручадской земле, совершил набег с «ратию татарьскою» на Рязанскую землю и выжег город Переяславль-Рязанский. Князья Олег Иванович рязанский и Владимир Ярославич пронский собрали «силу свою» и бросили ее на ордынских грабителей. В результате «злой сечи» Тагай вынужден был бежать «в мале дружине» [1850] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 80. .

В 1365 г. в борьбе с татарскими захватчиками Рязанское княжество действовало изолированно от Московского. К началу 70-х годов XIV в. между ними наметилось некоторое сближение. Это видно прежде всего из того, что в договоре, заключенном московским правительством с Литвой в июле 1371 г., «в любви и в докончаньи» с князем Дмитрием Ивановичем московским значатся князья Олег рязанский и Владимир пронский, оба названные великими [1851] ДДГ, стр. 22, № 6. . Очевидно, московское правительство предполагало поставить в непосредственные отношения к себе каждого из этих князей, прервав зависимость Владимира, как князя удельного, от Олега. В другой своей работе мне удалось установить, что вскоре после московско-литовского докончания великий князь Дмитрий Иванович в августе 1371 г. заключил соглашение (текст которого до нас не дошел) с рязанским князем Олегом Ивановичем. В нем также устанавливалась независимость Пронского удела от Олега [1852] Л. В. Черепнин , указ. соч., ч. 1, стр. 55–58. .

Но, пойдя, вероятно, вынужденно, на последнее условие, Олег Иванович, по-видимому, очень скоро отказался его выполнить. Это, надо думать, и вызвало посылку в 1371 г. Дмитрием Ивановичем рати под предводительством Д. М. Волынского против рязанского князя. У Скорнищева произошла битва между московскими и рязанскими войсками, окончившаяся поражением последних. Летописи в тоне политической сатиры рассказывают о том, как рязанцы хвалились голыми руками захватить москвичей: «не емлите с собою доспеха, ни щита, ни копиа, ни иного оружиа, но токмо емлите с собою едины оужница кождо вас, им же вы есть вязати москвичь, понеже суть слаби и страшливы и не крепци». Далее указывается, сколь поспешной оказалась такая похвальба, ибо победили москвичи [1853] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 99. . Сопоставляя этот летописный текст с другим (под 1353 г.), где также дается нелестная оценка рязанцев в связи с рассказом о их набеге на Лопастну, можно предположить, что в составе ряда летописей до нас дошли остатки какого-то произведения, в котором говорилось о московско-рязанских отношениях в 50–70-х годах XIV в. Вероятно, это произведение возникло в среде московских горожан, и в нем проявилось отрицательное отношение к рязанскому боярству. Нельзя ли предположить, что в основе предполагаемого памятника политической литературы лежат события, связанные с убийством московскими боярами в 1357 г. тысяцкого Алексея Хвоста и их отъездом в Рязань, где у них были связи в местной боярской среде?

После победы московского войска над рязанским под Скорнищевым рязанским князем с помощью московских военных сил стал Владимир Ярославич пронский. Но в 1372 г. он был изгнан оттуда Олегом, как думает А. Н. Насонов, при помощи Мамая [1854] Там же, стр. 100; А. Н. Насонов , Монголы и Русь, стр. 131. . Однако последнее мало вероятно, так как уже в 1373 г. Мамай совершил набег на Рязанскую землю, во время которого татары «грады пожгоша, а людии многое множество плениша и побиша, и сътворше много зла Христианом и поидоша въсвояси» [1855] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 104. . Военные силы, приведенные Мамаем в Рязанскую землю, были, по-видимому, столь значительны, что его набег насторожил московского великого князя. Последний вместе со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем двинул рать к Оке, чтобы помешать Мамаю переправиться в центральные русские земли.

70-е годы XIV в. — важный этап в развитии русско-ордынских взаимоотношений, ознаменованный подъемом народно-освободительной борьбы, которая скоро привела к решительной схватке Руси с мамаевой Ордой на Куликовом поле в 1380 г. Но этой схватке предшествовали еще две битвы: на реках Пьяне и Воже.

В конце 70-х годов XIV в. усилились татарские набеги на окраинные русские княжества: Суздальско-Нижегородское и Рязанское. В то же время и крепнувшая Русь активизировала борьбу с Ордой.

В 1377 г. предпринял поход на Нижний Новгород ордынский царевич Арапша (Араб-шах). Узнав о готовящемся татарском набеге, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович сообщил об этом в Москву великому князю Дмитрию Ивановичу. Тот двинулся с большим войском к Нижнему Новгороду. Но там еще не было слышно о. приближении Арапши. Тогда великий московский князь послал ему навстречу ряд приведенных с собой полков (владимирский, переяславский, юрьевский, муромский, ярославский), а сам вернулся в Москву. Представляется совершенно очевидным, что московское правительство в рассматриваемое время уже не ограничивается оборонительными мероприятиями в целях защиты русских рубежей от татаро-монгольских вторжений, а, желая предупредить эти вторжения, переходит в наступление против Орды. Напрашивается и другой вывод: московское правительство все более стремится подчинить своему политическому влиянию великое княжество Суздальско-Нижегородское и сделать его своим форпостом в борьбе с Ордой.

Вместе с войсками, отправленными против Арапши великим московским князем, выступили и суздальско-нижегородские полки во главе с местными князьями Иваном Дмитриевичем (сыном Дмитрия Константиновича) и Семеном Михайловичем. Летописи подчеркивают многочисленность русских вооруженных сил, брошенных на неприятеля («и бысть рать велика зело»). Когда русское войско переправилось через реку Пьяну, к нему пришло известие, что царевич Арапша находится сравнительно далеко, на Волчьей воде. Согласно Рогожскому летописцу, Симеоновской, Новгородской четвертой летописям, эта весть оказала разлагающее влияние на русскую рать. Не чувствуя опасности, воины под влиянием и по примеру своих руководителей допустили оплошность («оплошишася»), обнаружили беспечность и недостаток бдительности («и небрежением хожаху»). Они сложили свои доспехи на телеги и спрятали в походные мешки, оружие их не было в боевой готовности («доспехи своя въскладоша на телеги, а ины в сумы, а у иных сулици еще и не насажены бяху, а щиты и копиа не приготовлены»). Поскольку было жарко, воины разъезжали, расстегнувшись и сбросив с плеч свои одежды («а ездят, порты своя с плечь спущав, а петли ростегав, аки роспрели, бяше бо им варно, бе бо в то время знойно»). Раздобыв мед и пиво, ратники без меры напились и совершали разъезды в пьяном виде («а где наехаху в зажитии мед или пиво, и испиваху до пиана без меры, и ездят пиани…»). «По истине за Пианою пиани», — язвительно замечают летописи, допуская каламбур, построенный на созвучии слов. Что касается «старейшин», князей, «бояр старейших», «вельмож», воевод, то они не подавали примера честного исполнения ратного долга и, чувствуя себя не как на войне, а как дома, потешались охотой («те все поехаша ловы деюще, утеху си творяще, мнящеся, акы дома») [1856] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 118; т. XVIII, стр. 118; т. IV, стр. 73. .