Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

«По мале же времени» (по Рогожскому и другим летописцам; через две недели — по Ермолинской и другим летописям) после отправки в Нижний Новгород своих бояр Василий I приехал туда сам. Очевидно, сделал он это тогда, когда исчезла опасность сопротивления московскому правительству со стороны местного населения. Он назначил в город своих наместников, а князя Бориса Константиновича с женой и детьми велел «по градом развести». На устройство в присоединенном княжестве московской системы управления потребовалось около полутора месяцев, и только по истечении этого срока великий князь «возвратися въсвояси на Москву» и отпустил в Орду, «чтив и дарив», бывших при нем татар. Все же указанное время они оставались при Василии Дмитриевиче в Нижнем Новгороде [2050] ПСРЛ, т. XV, стр. 446; т. XV, вып. 1, стр. 162–163; т. XVIII, стр. 142. .

Характерна более поздняя версия о падении самостоятельности Нижнего Новгорода, имеющаяся в Никоновской летописи. Здесь повторен рассказ Рогожского летописца (и с ним сходных) в сочетании с данными других летописей. Прямо говорится о сношениях Василия Румянца с Василием I еще до того, как бояре последнего пришли в Нижний Новгород («и съсылашеся с великим князем Василием Дмитреевичем»). По Никоновской летописи, Василий Румянец обещал Василию I выдать князя Бориса Константиновича («и хотяше господина своего выдати ему»). Это — позднейшая трактовка событий с позиций московской великокняжеской власти. В таком же плане оценивается и все поведение Василия Румянца. Выпущены выпады против него, имевшиеся в Рогожском и других летописцах. Он рисуется сторонником присоединения мирным путем Нижегородского княжества к Московскому, уговаривающим своего князя Бориса Константиновича добровольно впустить в город ордынского посла и московских бояр: «Господине княже, се царев посол Тохтамышев, а се великого князя Василья Дмитреевича московскаго бояре, хотяще мира подкрепити и любовь утвердити вечную, а ты сам брань и рать воздвизнеши: пусти убо их в град, а мы вси с тобою, а что могут сии сътворити?» Подобная тактика Василия Румянца как доброжелателя московского великого князя положительно оценивается летописцем.

Разбираемая летописная версия могла возникнуть во второй половине XV в., когда в общерусских сводах идеологически осмысливается процесс образования Русского централизованного государства с центром в Москве.

Из деталей, которые могут пролить свет на фактическую сторону включения Нижегородского княжества в состав формирующегося единого Русского государства, в Никоновской летописи представляет интерес упоминание о попытке сопротивления московскому правительству со стороны нижегородско-суздальского князя Бориса Константиновича, не желавшего сдавать города московским боярам («и не возхоте князь велики Борис Констянтиновичь пустити их во град»). С этим связано и указание на то, что Василий I разослал «по градом» всех сторонников Бориса Константиновича («елико еще быша доброхотов его») [2051] ПСРЛ, т. XI, стр. 147–148. . Это лишнее подтверждение высказанной выше мысли о том, что присоединение Нижнего Новгорода к Московскому княжеству прошло не столь просто и безболезненно, как об этом говорят некоторые летописи. Было и сопротивление, было и его подавление со стороны московских властей.

Правительству Василия Дмитриевича удалось добиться ликвидации независимости Нижегородского княжества в значительной мере потому, что в рассматриваемое время Золотая орда, стремившаяся не допустить объединения Руси, была несколько ослаблена в результате борьбы между Тохтамышем и крупнейшим среднеазиатским властителем рассматриваемого времени Тимуром. Последний еще в 1391 г. нанес сильный удар Тохтамышу, а в 1395 г. совершил новый поход на Золотую орду. Этот поход захватил и Русские земли, оставив значительный след в современной ему публицистике.

О нашествии на Русь в 1395 г. войск Тимура в летописных сводах сохранилась повесть в нескольких вариантах. Наиболее кратко это событие изложено (неправильно под 1398 г.) в Симеоновской летописи и в Рогожском летописце. Здесь сказано лишь, что Тимур («Темир-Аксак Шарахманскыи») нападал на Русскую землю и московский великий князь Василий Дмитриевич выступал против него с «ратью» к Оке, где и «стоял», дожидаясь прихода захватчиков. В то же время московские жители также ожидали подступа полчищ Тимура и готовились к этому. Думали, что Москва будет осаждена. Руководить обороной города остался серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич. Однако Тимур, дойдя до Ельца (в пределах Рязанской земли), повернул обратно и «бысть в граде Москве радость велика» [2052] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 165; т. XVIII, стр. 143. .

Из приведенного лаконичного рассказа, конечно, трудно составить достаточно ясное представление о событиях 1395 г. Видно только, что возможное нашествие военных сил под предводительством грозного завоевателя рассматривалось на Руси как страшная опасность. После того как эта опасность миновала, все легко вздохнули. До тех пор пока угроза нашествия Тимура не перестала быть реальной, население Московского княжества оставалось на страже и принимало меры к сопротивлению. Было послано войско к Оке, чтобы помешать переправе захватчиков и не дать им проникнуть в центральные русские земли. Но на всякий случай Москва вооружалась. Учтя опыт 1382 г., когда во время наступления Тохтамыша все князья покинули Москву и там вспыхнуло антифеодальное восстание, московское правительство в 1395 г. действовало уже по-иному. Выступая навстречу неприятелю, московский великий князь Василий I оставил своего двоюродного дядю князя Владимира Андреевича во главе гражданского и военного управления столицей.

Несколько более полный рассказ о нашествии Тимура содержится в Ермолинской летописи. Здесь поход на Русь рассматривается в связи с его общей завоевательной политикой. Поэтому прежде всего летопись перечисляет страны, города, народы, подвластные Тимуру, подчеркивая, что в результате завоеваний последний стал обладателем больших материальных ресурсов и военных сил: «и со всех сих [захваченных государств] дани, оброкы имаху, на воину с ним ходяху со тмочисленными полки». Вторжению полков, предводительствуемых Тимуром, в пределы Руси предшествовала его победа над ханом Золотой орды Тохтамышем. Одолев золотоордынского правителя, Тимур вступил в Рязанскую землю, взял в плен местных князей и жестоко разорил мирных жителей («и люди помучи»). Московский великий князь «собра воя многы» и отправился к Коломне, где расположил войско на берегу Оки. А жители Москвы с тревогой ожидали приближения страшного врага («люди же во мнозе тузе и печали суще…»). Город был переполнен: там сосредоточились люди различного общественного положения, как представители господствующего класса, так и низших социальных слоев («…мали и велици»). Разбираемая летописная повесть пронизана религиозной философией. Избавление Руси и Москвы от полчищ Тимура приписывается чуду иконы владимирской богоматери. Великий князь Василий I и митрополит Киприан, боясь «нахожения безбожных», послали во Владимир за этой иконой. Москвичи вышли навстречу ей из города и торжественно водрузили ее в одной из московских церквей. По версии летописи, в день перенесения из Владимира в Москву иконы богоматери (26 августа) Тимура, который уже две недели находился со своим войском без движения на одном месте («стоящу на едином месте две недели»), обуял страх («в той час обыде его страх и гроза»). Испугавшись, что ему придется столкнуться с большими русскими военными силами («…яко некоего воиньства, от Руси грядуща, убояся…»), он отступил «в землю свою» [2053] ПСРЛ, т. XXIII, стр. 134. .