Николай Николаев - ТАСС уполномочен… промолчать

События, насколько их можно восстановить сегодня, разворачивались так. Прорыв дамбы произошел в 6.45. Через полтора часа ее размыло уже во многих местах, а в 9.20 – прорвало.

Начальная высота грязевого вала, или «лавины», достигла 14 метров (4-этажный дом), а скорость составила около 5 метров в секунду. В 9.30 пульпа добралась до Куреневки, покрыв площадь почти в 30 гектаров. Высота вала в районе улицы Фрунзе уменьшилась вдвое, но и этого оказалось достаточно, чтобы погибли сотни людей. Около получаса пульпа растекалась по району. Постепенно разжиженная масса стала твердой, как камень. Уже в таком виде ее высота достигала трех метров».

Вспоминает учительница Новгородская: «Утром прибежала соседская девочка и сообщила, что в переулке очень много воды, троллейбусы не ходят. Я села в автобус, салон которого был так переполнен, что меня буквально припечатали к задней двери. Проехав немного, автобус застрял напротив стадиона «Спартак». Вода стала достигать окон машины. Шоферы выбирались из застрявших машин и плыли на противоположную сторону, к ограде стадиона. В автобусе стоял страшный крик. Люди осознали, что погребены заживо. И вдруг все потемнело. На нас шел вал – сплошная пенящаяся масса серого цвета. Вал был выше домов и закрывал собой небо. Стоявший впереди меня человек (позже узнала, что это был главный режиссер киностудии имени Александра Довженко) на мгновение рывком раздвинул двери и шагнул вперед. Я – вслед за ним. Поток сбил меня с ног, но, чудом оставшись на поверхности и барахтаясь, я добралась до ограды стадиона. Когда я взобралась на нее, раздался взрыв – автобус, из которого я несколько мгновений назад выбралась, был объят пламенем. Кто-то выбил переднюю дверь, но спаслись только женщина и две девочки. У них сильно обгорели волосы. Остальные пассажиры сгорели заживо. В ужасе я подняла голову и увидела над собой купол Кирилловской церкви. Он величественно возвышался над буйством стихии. Я впервые в жизни попросила: Господи! Сохрани! Небо вняло мольбе. Я осталась жива. Не помню, как оказалась у дороги, не задетой лавиной. Остановила грузовик. Водитель с обгоревшими руками помог мне взобраться в кузов, где уже лежала девушка с обожженным лицом, спасшаяся из автобуса. Мы добрались до Павловской больницы. Из ее палаты вечером этого Судного дня меня забрали родные».

«Пережить этот день тем, кто находился в эпицентре аварии, посчастливилось немногим. Среди них оказался и я, – вспоминает Анатолий Леонидович Иванов, в то время – студент факультета журналистики Киевского университета. – Там, где нынче построен мостовой переход, бурлил мутный глинистый поток. Транспорт не ходил, но людям надо было ехать на работу, и каждый пробивался к Подолу, как мог. Мне удалось вскочить в кузов грузового автомобиля, развозившего колеса и покрышки для троллейбусов. В районе больницы, у стадиона, застряли и мы. Здесь со стволами в обхват человеческих рук уже падали тополя. Селевой поток был таким мощным, что перед нами перевернуло две пожарные машины. На кирпичном заборе трамвайного депо сидела молодежь и потешалась над тем, что водитель застрявшей в воде «Победы» открыл дверцу, и вода хлынула в салон. Селевой поток начал переворачивать машину.

А впереди, высотой примерно пять метров, шла лавина, на вершине которой несся хозяйственный скарб, развалины хат, которые стояли по краям Бабьего Яра. Помню в этом потоке женщину, которая прижимала к себе маленького ребенка. Огромный тополь рухнул, будто срезанный, зацепившись за балкон больницы. Первым по стволу полез юноша в форме ФЗУ, за ним – и я. Когда мы оказались на балконе и я взглянул на забор депо, насмешников на нем уже не было. Не было и трамвайного парка – все было покрыто жижей. Добротное дореволюционное здание больницы выстояло, но постройки, прилегающие к «Спартаку», были снесены.

Корреспондента РАТАУ-ТАСС Константина Шамшина, который снимал эту катастрофу сверху, от Павловской больницы, задержали сотрудники КГБ, и только вмешательство В.В. Щербицкого, знавшего его лично, позволило ему обойтись тем, что у него отобрали пленки».

Полковник милиции Евтюхин свидетельствует: «В 8.45 я подъехал с Куреневки к устью Яра и не смог проехать по улице, затопленной водой и илом по бровку. Чтобы перекрыть движение, поставил часового. В 9.15 вода поднялась до будки регулировщика, расположенной у спуска на улицу Фрунзе, а затем начала спадать. Около 9.30 внезапно обрушился многометровый вал».

Оперуполномоченный отдела Управления уголовного розыска города Киева Виталий Коломиец заступил в то утро на дежурство. Вот что он рассказывал: «Это был последний мой рабочий день перед преддипломным отпуском. Помню, погода была холодной и сырой, сильный ветер гнал свинцовые тучи. Вскоре после начала дежурства мне сообщили по телефону о затоплении в районе стадиона «Спартак», на улице Фрунзе и в депо имени Красина, сказали, что есть жертвы. Срочно выехали к месту происшествия, но смогли добраться только до середины Подольского спуска. Отсюда нам открылась страшная картина: граничащий оградой с Подольским спуском, стадион «Спартак» был затоплен слоем жидкой грязи с глиной настолько, что его высокой ограды не было видно, а стоящие вдоль ограды бетонные столбы выглядывали из этой массы лишь на полтора метра, так что видны были только фонари. Это селевое море растекалось очень далеко – был затоплен трамвайный парк. Над поверхностью этой массы кое-где выглядывали крыши затопленных вагонов. Сила удара селевой волны была настолько велика, что мгновенно снесла попавшиеся на ее пути трамвайные вагоны, как спичечные коробки, одноэтажные дома, соседствовавшие с парком. Здание Подольской больницы устояло. Часть больных спасалась от затопления на его крыше. Границ затопления даже с Подольского спуска определить было нельзя.

Вскоре сюда прибыли руководители горсовета, затем по тревоге штаба Гражданской Обороны города и военные с саперной техникой. Но даже ползающая и плавающая техника не могла передвигаться по жиже. Спасать людей можно было только вертолетами…

Было очевидно, что под этой толщей пульпы находятся сотни людей. Было отдано распоряжение о подготовке моргов к приему погибших, их опознанию и дальнейшему захоронению, о составлении списков погибших…

Я понял, что мое дежурство, начавшееся в то трагическое утро, продлится не один десяток дней и мой преддипломный отпуск придется отложить. Я был назначен старшим оперативной группы при морге областной больницы, в задачу которой входило опознание погибших на месте трагедии. Мы протоколировали документы, ценности, вещи, обнаруженные в карманах, фотографировали и дактилоскопировали трупы. В один из дней морг посетили председатель горисполкома Алексей Давыдов, прокурор Киева и представитель Генпрокуратуры СССР. В то время только в этом морге скопились тела пятидесяти погибших. После опознания они лежали на стеллажах голые – их одежда, пропитанная глинистым раствором и прилипшая к телам, просто срезалась санитарами. Увидев эту картину, председатель горисполкома дал указание директору универмага «Прогресс» (на этом месте – нынешняя «Украина») бесплатно выделить белье и костюмы для погребения всех погибших».