Николай Николаев - ТАСС уполномочен… промолчать

Не слишком удачно сложилась судьба экипажа. Разбором полета занималась комиссия Министерства гражданской авиации. Была очень серьезная проверка, поскольку следовало кого-то наказать. Конструкторы-туполевцы сразу обнаружили, что самолет взлетал в Таллине с перегрузкой в 300 килограммов, но отмели претензии к КБ и авиапромышленности. 300 г – мизерный перегруз, запас был гораздо больше.

Что интересно, проверяющие не нашли ничего героического в действиях летчиков. Напротив, посчитали, что экипаж вел себя «безграмотно и в полной растерянности». Когда подняли самолет, выяснилось, что у него баки абсолютно пустые. Топливомер «обманывал» на те самые 2,5 тонны, которые показывал датчик в момент остановки двигателей. И с таким дефицитом топлива экипаж летал несколько лет, с самого начала эксплуатации. Кто-то из членов высокой комиссии предложил лишить всех членов экипажа личных свидетельств и убрать из авиации. Но за них заступился известный конструктор Туполев. А после коллективного письма пассажиров летчиков даже наградили орденами.

Рассказ о случившемся и любительские снимки попали в ленинградские газеты, потом – в центральные. Власть решила, что поведение пилотов можно считать подвигом. Но спустя какое-то время историю стали замалчивать. То ли обнаружили вину летчиков в случившемся, то ли личность Мостового не укладывалась в действующие стандарты. О нем вообще перестали вспоминать – целых 35 лет.

Сегодня уже нет в живых и ленинградского фотографа-любителя, которому удалось запечатлеть уникальные кадры на пленке. Говорят, он в конце жизни рассказывал, что после публикаций в прессе к нему пришли сотрудники КГБ и забрали пленку, пригрозив, чтобы никому не рассказывал.

С годами эта история стала забываться. Спросите сегодня у любого авиационного работника средних лет, что он знает о единственном в мире случае удачной посадки пассажирского самолета на воду, случившемся в Ленинграде. В ответ лишь пожмут плечами.

– Мы обратились с этим вопросом в музей истории Института гражданской авиации, – рассказал корреспондент «Новых известий» С. Бицоев. – Вежливый чиновник извинился, у них нет сведений. История давнишняя, никто не давал указания «подобрать материал». Затем связались с Центральным музеем авиации и космонавтики. Результат аналогичный. Тут даже удивились нашему вопросу, он оказался «не по профилю».

Начали звонить ветеранам гражданской авиации, которые, может быть, работали с пилотом. В компании «Быково-Авиа» удалось найти человека, летавшего с Мостовым в 60-е годы. Но позднее их связи прервались.

Во «Внуковских авиалиниях» – правопреемнице 200-го летного отряда, где в последнее время работал Мостовой, много ветеранов, есть даже свой совет ветеранов авиации. Но ни один из тех, с кем удалось поговорить, не смог нам помочь. Сам случай помнят, но где летчик и что с ним стало, не знают.

Поскольку все документы, касающиеся ленинградской истории, изъяли сотрудники бывшего КГБ, мы решили связаться с ФСБ России. Сотрудник центра общественных связей М. Кириллин попросил прислать официальный запрос.

Наконец, потеряв всякую надежду, начали сами обзванивать всех москвичей по фамилии Мостовой. В телефонной базе данных таких оказалось 28 человек. Поразительно, но среди них нашелся даже авиатор, однако, увы, не тот.

Ленинградский феномен сегодня незаслуженно забыт.

P.S. После публикации заметки «Засекреченный подвиг» («Новые Известия» № 200 от 22 октября 1998 г.) в редакцию позвонил москвич Евгений Голымкин. Он сообщил, что был знаком с неизвестным автором документальной хроники, которому удалось заснять редчайшие кадры стремительного падения лайнера на Неву. Это сотрудник Ленинградской студии кинохроники Николай Иванович Виноградский. В молодости они тесно общались. Чем оператор занимается сейчас и жив ли вообще, Голымкин не знал. Столько лет минуло.

– Мы решили попытать удачу и позвонили на студию кинохроники в Санкт-Петербурге, – продолжил свой рассказ С. Бицоев. – К счастью, Виноградский оказался жив, здоров, но уже не работает. Пожилая сотрудница любезно предоставила нам его домашний телефон.

Признаюсь, набирал номер с некоторым волнением. Представьте реакцию пенсионера, давно сидящего без любимого дела, которому неожиданно напомнили событие 35-летней давности, при котором он еще и пострадал. Николай Иванович оказался человеком общительным и с удовольствием рассказал о драматическом дне 21 августа 1963 года, когда пассажирский самолет, у которого один за другим отказали оба двигателя, едва не рухнул на город.

– Я в тот день был на съемках строительства железнодорожного моста, – рассказал Николай Иванович. – И вдруг, вижу, со стороны собора Александро-Невской лавры на малой высоте летит огромный пассажирский лайнер в мою сторону. Автоматически расчехлил камеру и начал снимать. Вначале думал, что пилот хочет пролететь между двумя опорами моста, как Чкалов. Смотрю, пошел на снижение к поверхности воды от Большеохтинского моста. В разные стороны рассыпались фонтаны. Самолет заскользил по воде, как глиссер. Съемка была против солнца, и мириады брызг создавали радужную цветовую гамму. Вокруг – облако, а в середине – контуры фюзеляжа, как в тумане. Красота неописуемая. Я чувствовал, что снимаю что-то необыкновенное, но еще не понимал, что происходит.

По словам Виноградского, самолет остановился буквально в двадцати метрах от бетонного монолита железнодорожного моста. К тонущим развернулся буксир с бревенчатым плотом. Для того чтобы снимать дальше, нужно было перейти на другой берег. Но дорогу через мост преградил молодой охранник с ружьем. И тут Николай Иванович совершил поступок, о котором, по его словам, жалеет до сих пор. Он отобрал у охранника ружье и, выбросив затвор, бросился дальше.

– Честно говоря, боялся, что солдат может выстрелить в спину, – рассказывает он, – потому что меня нельзя было остановить.

Об этом эпизоде никто не узнал. И солдатик, скорее всего, подобрал затвор и постарался забыть о случившемся. К тому времени буксир подтянул самолет к бревенчатой платформе. Виноградский продолжал снимать. На набережной собралось много народу. Подъехало партийное начальство, какие-то люди в штатском…

В этой суматохе от зоркого взгляда начальства не ушел рослый оператор, снующий с камерой повсюду. Недалеко остановился автобус с иностранными туристами, которые тоже с интересом щелкали фотоаппаратами. Неожиданно один из присутствующих секретарей ленинградского горкома партии (его фамилию он уже не помнит) набросился на Виноградского:

– На кого вы работаете, зачем снимаете?

Гнев партработника спровоцировал «штатских». Они стали вырывать камеру у кинооператора. В завязавшейся потасовке 60 метров пленки с исключительной съемкой выпали из кассеты кинокамеры и покатились в реку.