Владислав Гончаров - 1917. Разложение армии

На Западном фронте наиболее революционной была 2-я армия, а лучшую сознательность выказали быстро большевизировавшиеся родные мне гренадерские полки – Екатеринославский и особенно Ростовский.

( Самойло А.А. Две жизни. М.: Воениздат, 1958. С. 174, 176.)

Доношу фактически установленные данные братания [в] частях 4-й дивизии [в] хронологической последовательности:

29 сентября около 14 часов появились на высоте 365, на бруствере, немцы и начали размахивать белыми флагами, фуражками и платками. Солдаты 1-го батальона [16-го пехотного] Ладожского полка 1-й и 2-й линий вышли тоже на бруствер и ответили маханием, а вскоре ефрейтор 1-й роты Скибеев и рядовые Высоцкий и Кутуров при общем сочувствии всех рот батальона пошли к противнику. Попытки командного состава открыть огонь не были допущены. Братавшиеся 3 солдата успели сойтись и вступили в объяснения знаками; разошлись лишь после огня артиллерии. В тот же день были попытки брататься [в 14-м пехотном] Олонецком полку, но развития не получили.

30 сентября около 13 час. немцы снова появились на [высоте] 365. Появление их произвело больший эффект, чем накануне, и во всех батальонах 16-го полка солдаты повылезали наверх и отвечали маханием. Около артиллерийских наблюдателей поставлены были караулы из 8 – 10 солдат, чтобы не дать открыть огонь. Вооруженное наблюдение было установлено и за офицерами. Ходившие накануне три солдата опять пошли к противнику, неся белый флаг с надписью «мир», сошлись с немцами и начали разговор; за ними потянулись сначала по 2–3 человека, а затем и группами еще солдаты. Часть солдат зашла в немецкие окопы, но к нам [в] окопы немцы не приходили. Между окопами образовались кучки, угощавшие друг друга и даже плясавшие под балалайки и гармонии. Как выяснил подсчет, утром 1-го у противника осталось 26 солдат Ладожского полка, в 14-м полку [в] этот день тоже выходили кучки с флагами, было братание, но в меньшей степени, чем в Ладожском. 2 солдата 7-й роты Олонецкого полка остались у противника.

1 октября немцы опять появились на [высоте] 365, но под впечатлением занятия Эзеля [89] солдаты не ответили им, и лишь 3 человека 3-й роты Ладожского полка пошли требовать возвращения задержанных накануне 26 человек. Им было обещано вернуть задержанных через день-два и дана немецкая записка без подписи, фигурирующая в качестве приказа не стрелять по русским и не захватывать их.

2 октября вернулись задержанные 26 человек Ладожского полка. Около 15 час. немцы снова явились [в] обычном месте, и с ними сошлись 8 человек 2-й роты Ладожского полка. Огнем артиллерии и пулеметом с участка 4-й роты того же полка [они] были разогнаны.

Подлинные донесения частей и немецкую записку представляю дополнительно.

(Революционное движение в русской армии, 27 февраля – 24 октября 1917 года. Сборник документов. М.: Наука, 1968. С. 453–454. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 249–251.)

Сообщаю подробности нападения на помощника Цветкова-Куликова. После полученных сведений, что в 4-й пехотной дивизии начались братания с немцами, туда выехал мой помощник Цветков-Куликов с целью ликвидировать его, что было осуществлено при помощи комитетов. Третьего октября Цветков отправился в 15-й Шлиссельбургский полк, где настроение было тревожное, хотя случаев братания не наблюдалось. На общем собрании второго батальона Цветков разъяснил солдатам положение [о] невозможности немедленного заключения мира во что бы то ни стало. Эти разъяснения встречались враждебными возгласами, и в конце концов Цветков уехал из полка, не закончив своих разъяснений. По дороге в штаб дивизии Цветков был встречен небольшой группой солдат Шлиссельбургского полка, остановивших его лошадь силой и потребовавших, чтобы Цветков слез на землю. Это требование Цветков не выполнил, несмотря на угрозы. Когда он стал отъезжать, в него понеслись камни, одним [из] которых Цветков ушиблен в бок. Теперь лежит в постели. Положение его не внушает опасений. Настроение в полках 4-й дивизии тяжелое, требование мира во что бы то ни стало; от устройства зимних жилищ и вообще работ солдаты отказываются, мотивируя это тем, что если они будут работать и устраивать землянки, то мира не будет. Идет массовая продажа сапог, шинелей, белья, причем в основе лежит соображение, что без обмундирования воевать нельзя и этим путем солдаты ускорят мир. Сегодня выезжаю в 4-ю дивизию для производства расследования и принятия необходимых мер. Прошу Совет рабочих, солдатских депутатов и Центральную раду отозваться на мое сообщение. Для сведения сообщаю, что 4-я дивизия входит в состав украинизирующегося 6-го корпуса, почему голос Центральной рады будет особенно веским.

(О положении армии накануне Октября: (донесения комиссаров Временного правительства и командиров воинских частей действующей армии) // Исторический архив. 1957. № 6. С. 48–49. Публикуется по: Антивоенные выступления… 251–253.)

Доношу, что мною сегодня получен протокол собрания членов отделения союза офицеров армии флота при 8-м гренадерском московском полку, где помещена нижеследующая резолюция: «Общее собрание членов отделения союза офицеров армии [и] флота при 8-м гренадерском московском полку, узнав о преступной работе главного комитета этого союза, который, прикрываясь именем многочисленного строевого офицерства, вошедшего в союз как в профессиональную, беспартийную организацию, конспиративным путем принял самое деятельное участие в подготовке заговора генерала Корнилова и, в частности, путем воззвания, соединенного с требованием привлечь офицеров фронта на сторону генерала Корнилова, выражая свое глубокое негодование главному комитету и его провокационной попытке вовлечь нас в гибельную для родины и завоеванной свободы борьбу «с правительством спасения революции». 1) Мы, строевые офицеры, по-прежнему готовы защищать свободную Россию и революционное правительство против всяких опасностей, откуда бы они не исходили. В полном единении с солдатами и выборными войсковыми организациями мы честно, так же, как и прежде, исполним свой долг. На нас наброшена тень, и враги свободы путем обмана и провокации пытались использовать в целях контрреволюции все строевое офицерство. Вследствие деятельности главного комитета не может быть доверия со стороны общества и солдат к действительности союза, каков бы состав его ни был. 2) Мы не можем с места контролировать деятельность главного комитета, могущего во всякое другое время устроить движение в пользу контрреволюции, подобно происшедшему. 3) Мы до сего времени не видели продуктивной работы главного комитета союза по поднятию боеспособности армии и 4) эта заслуга, поднятие боеспособности армии, с успехом может выполняться на местах совместной работой офицеров с войсковыми организациями, мы все выходим из состава союза, порываем с главным комитетом всякие сношения и призываем всех товарищей офицеров армии и Флота присоединиться к нашему решению. В интересах справедливости требуем предать суду членов главного комитета, как провокаторов, пытавшихся за нашей спиной и от нашего имени вести преступную работу».