Александр Мясников - 100 великих достопримечательностей Санкт-Петербурга

Кстати, уже тогда возникла легенда, что этот самый часовой – ангел, венчающий колонну, – имеет портретное сходство с императором Александром I. И возникла она не случайно. Скульптору Орловскому пришлось несколько раз переделывать скульптуру ангела, прежде чем она понравилась Николаю I. По словам Орловского, император желал, чтобы лицу ангела придали сходство с Александром I, а голова змеи, попранной крестом ангела, должна была непременно походить на лицо Наполеона.

Подражая своей бабке, Екатерине II, начертавшей на пьедестале Медного всадника «Петру I – Екатерина II», и отцу, который написал на монументе Петра I у Михайловского замка «Прадеду – правнук», Николай Павлович в официальных бумагах называл новый монумент «Столб Николая I – Александру I». Кстати, именно памятник Петру I у Михайловского замка, изготовленный ещё при Елизавете Петровне, когда-то планировалось установить в центре Дворцовой площади.

По преданию, петербуржцы после открытия колонны очень боялись, что она упадёт и старались не приближаться к ней. И, мол, тогда архитектор Монферран взял за правило каждое утро прогуливаться вместе с любимой собачкой прямо под столпом, что и делал почти до самой смерти.

Но всё же памятник горожане полюбили. И, естественно, вокруг столба, как одного из символов города, стала складываться своя мифология. И, конечно, памятник стал восприниматься как естественная доминанта главной площади города и символ всей Российской империи.

А ангел, венчающий Александровскую колонну, был для горожан прежде всего защитником и стражем. Ангел словно охранял и благословлял город и его жителей.

Но именно ангел, ангел-хранитель и стал причиной более чем удивительных событий, развернувшихся вокруг Александровской колонны. Это малоизвестные страницы. Так, только случай спас памятник в 1917 году. Здесь, на Дворцовой площади, хотели основать главный погост страны. Колонну, как памятник царизму, повалить, а вдоль Зимнего устроить ряд мемориальных могил.

Но оказалось, что свернуть 600-тонную колонну не так-то просто. От дальнейших проектов превращения главной площади города и империи в кладбище спас переезд правительства в Москву весной 1918 года. Несостоявшуюся в Петрограде идею создания в центре столицы погоста реализовали на Красной площади первопрестольной, у Кремлёвской стены.

Но самые невероятные события развернулись в 1924 году после смерти Ленина.

11 ноября 1924 года ленинградские власти принимают решение «О переустройстве так называемой Александровской колонны, сооруженной архитектором Монферраном и стоящей посередине площади Урицкого, и водружении на ней вместо стоящей теперь фигуры ангела с крестом статуи Великого вождя пролетариата тов. Ленина…». Площадь Урицкого – это переименованная Дворцовая. Лишь наркому просвещения А.В. Луначарскому удалось убедительно доказать властям города нелепость идеи водружения Ленина на Александровскую колонну.

Ангел остался стоять на крупнейшем в мире (среди такого рода монументов) «Александрийском столпе», как называл колонну А.С. Пушкин. Последний раз на него покушались в 1952 году. Шла череда массовых сталинских переименований: в городе появился Сталинский район, Московский проспект стал Сталинским. На этой волне возникла идея установить нам колонне бюст Иосифа Сталина. Но – не успели.

Это один из основных и первых символов Петербурга. И самый узнаваемый символ города во всём мире.

Памятник Петру I на Сенатской площади с лёгкой руки Александра Сергеевича Пушкина получил наименование «Медный всадник».

Медный всадник. Современный вид

Памятник Петру был первым, установленным в России, памятником. Поэтому-то реальные факты вокруг этого монументального скульптурного произведения переплелись с легендами и мифами. И сейчас уже сложно сказать, что действительно было, а что придумано, но интерес к истории памятника не угасает, и до сих пор в архивах находятся всё новые и новые факты.

До XVIII века памятников, даже царям, в России не ставили. В предыдущие века лишь резьба по дереву в убранстве деревянных иконостасов и в декодировании наружных стен храмов была уделом ваятелей. Не зря аллегорические скульптурные изображения, появившиеся в Летнем саду Петра I, вызывали у многих людей раздражение. Суеверным людям они даже представлялись воплощением дьявола. Но Пётр I, создавая Северную столицу, не представлял себе город без монументальной скульптуры. Города Италии, Франции и Испании имели таковую в своей архитектуре, а Петербург по своему великолепию должен был превзойти их.

Но до восшествия на престол Екатерины II в городе памятников так и не появилось.

Задуманный Екатериной скульптурный монумент должен был стать актом большого политического значения. Прославляя своего великого предшественника, она хотела прославить и себя как просвещенную и благодетельную правительницу России.

Задавшись этой целью, императрица Екатерина II объявила конкурс на создание лучшего проекта не только в России, но и в Европе. Предложения были разные и интересные. Предлагали у подножия пышного постамента поместить четыре добродетели: Благоразумие, Трудолюбие, Правосудие и Победу. Аллегорические добродетели должны были попирать ногами пороки.

В других проектах пьедестал памятника украшали символические предметы и эмблемы: орудия земледелия и ремесел, инструменты для мореплавания, фортификации и артиллерии.

Этот парад добродетелей, эмблем и символов должен был дать исчерпывающую характеристику личности и деяний Петра. По канонам создания скульптурных групп того времени чем более значительной была личность героя, тем больше аллегорических изваяний должно было толпиться у подножия статуи.

Наконец, Екатерина II сделала выбор. Лучшим был признан проект француза Этьена-Мориса Фальконе.

Фальконе начал с того, что отклонил все предложения и советы. Описывая свой замысел, делился мыслями в письме своему другу Дидро: «Монумент мой будет прост. Там не будет ни Варварства, ни Любви народов… Я ограничусь только статуей этого героя, которого я не трактую ни как великого полководца, ни как победителя, хотя он, конечно, был и тем и другим. Гораздо выше личность созидателя, законодателя, благодетеля своей страны, и вот ее-то и надо показать людям. Мой царь не держит никакого жезла: он простирает свою благодетельную десницу над объезжаемою им страной. Он поднимается наверх скалы, служащей ему пьедесталом, – это эмблема побежденных им трудностей. Итак, это отеческая рука, это скачка на крутой скале – вот сюжет, данный мне Петром Великим…»