Валентина Григорян - Царские судьбы

При восшествии на престол десятой представительнице Дома Романовых было тридцать два года. Высокая, стройная, с прекрасным цветом лица, роскошными темно-золотистыми волосами и лучистыми голубыми глазами, она была хороша собой и даже несколько широковатый и слегка приплюснутый нос не портил ее выразительного лица. Ходила она так стремительно, что даже мужчины могли с трудом поспевать за ней. От всего существа новой царицы веяло сладострастием. А желание нравиться и производить впечатление своей красотой было всегда одной из самых больших ее слабостей.

Родилась Елизавета 19 декабря 1709 года, когда ее отец еще не был повенчан с ее матерью, что впоследствии послужило поводом для упреков в адрес царской дочери. Рождение до заключения брака родителей помешало Елизавете стать женой Людовика XV, о чем мечтала ее матушка Екатерина, приложившая немало усилий, чтобы младшая дочь умела говорить по-французски и хорошо танцевала менуэт, полагая, что большего и нельзя требовать от русской принцессы в Версале. Поэтому, за исключением учителей французского языка и учителей танцев, образование цесаревны было пущено «на самотек». Царица-мать даже была готова к тому, чтобы ее дочь приняла католичество. Но из Парижа пришел отказ. Елизавета заполняла свое время верховой ездой, охотой, к которой она пристрастилась довольно рано, греблей и уходом за своей внешностью.

В результате больших знаний дочь Петра I не приобрела, но хорошо говорила по-французски и по-немецки, знала немного итальянский и несколько латинских изречений, имела красивый почерк. Это позволяло ей слыть образованной женщиной. Однако книги ее не увлекали, писать ей было скучно, вот рисовать она любила, особенно красками: в ее комнате и теперь можно было увидеть мольберт с начатой картиной. В танцах она, пожалуй, была непревзойденной. На пирах, вечеринках, балах Елизавета танцевала без устали, привлекая к себе всеобщее внимание грацией и легкостью. Ее по праву называли царицей бала.

Новая императрица продолжила традицию своего отца устраивать ассамблеи; только они уже мало походили на прежние. Теперь каноном стали французские образцы и французская манера поведения: как войти, как приветствовать друг друга, как выглядеть, чтобы не только глазам, но и носу было приятно от аромата духов, которыми впервые стали пользоваться русские модницы, и конечно, как танцевать. В зимнее время в аристократических домах поочередно давались балы-маскарады. Собирались в шесть часов вечера. Танцевали, играли в карты часов до десяти, затем ужинали: императрица, сидя за столом с некоторыми придворными, остальные приглашенные — стоя. Затем вновь танцы до поздней ночи. Причем никаких церемоний на этих балах не было. Кто хотел, мог удалиться — хозяева не провожали никого, даже государыню. Когда же она входила в гостиную, сидящим запрещено было вставать. А императрица чаще всего появлялась неожиданно среди бала, что отнюдь не нарушало общей атмосферы.

Нередко балы устраивались и в самом дворце. В огромной зале, украшенной великолепными зеркалами и освещенной множеством люстр, по одну сторону выстраивались женщины в роскошных платьях и сверкающих украшениях, по другую — мужчины в изысканных костюмах, украшенных орденскими лентами. Обменявшись глубокими поклонами, они начинали медленный танец под звуки музыки, исполняемой французскими знаменитостями: зрелище было впечатляющее… Балетмейстером при дворе состоял француз Ланде, утверждавший, что нигде так выразительно и благопристойно не танцуют менуэт, как в Петербурге.

В моду при дворе Елизаветы стал входить французский язык, распространялось и влияние французской моды. Основным занятием придворных дам стало стремление перещеголять друг друга своими нарядами. Долгие часы светские красавицы проводили перед зеркалом в обществе горничных, парикмахеров и портных. Платья поражали своим блеском и роскошью, а переодевались иногда по два или три раза на дню. В среде столичного дворянства повальной стала погоня за модой. Самое лучшее, самое дорогое и непременно из Парижа — такова была тенденция при дворе этой представительницы Дома Романовых. Елизавета сама считалась почти законодательницей моды, чувство прекрасного у нее было удивительно развито: одевалась она исключительно элегантно, любила красивые головные уборы и украшения, тщательно следила за своей внешностью, часами просиживала за туалетным столиком. Ни один купец, прибывший из Западной Европы, не имел права продавать свой товар, пока императрица не отбирала для себя нужные вещи или ткани. Как-то раз донесли, что француженка, мадемуазель Тардье — продавщица модных товаров — показала не все новинки, привезенные из Парижа, а припрятала кое-что для других своих клиенток. Не скрывая гнева, государыня повелела посадить торговку в тюрьму. Обычно придворный ее величества поджидал прибытия французских или английских кораблей в Петербургском порту, чтобы немедленно приобрести новинки моды — раньше, чем кто-либо их мог увидеть.

В личном обслуживании царицы находился целый «полк» портных, ювелиров, сапожников и меховщиков. За время ее царствования накопилось огромное количество платьев, туфель и различных драгоценностей.

Со дня своего восшествия на престол она, пожалуй, не надела более двух раз одно и то же платье. Ведь долгое время после смерти родителей цесаревна вынуждена была стеснять себя в нарядах. Она и сейчас иногда торговалась с продавцом, боясь переплатить, и спорить с ней о цене было почти бесполезно. Было ли это проявлением скупости, или она всегда помнила о том времени, когда на себе ощутила, что значат деньги в жизни человека?

Страсть к нарядам и уходу за своей внешностью не покидала дочь Петра до последних дней жизни. После ее смерти в гардеробах осталось несколько тысяч платьев, два сундука, наполненных шелковыми чулками, тысячами пар туфель и более чем сотней кусков английской или французской материи.

В гардеробе Елизаветы было немало и мужских костюмов. Будучи по характеру живой и веселой, она любила производить впечатление на окружающих и, зная, что ей очень идет мужской костюм, наряжалась на маскарадах, устраиваемых при дворе два раза в неделю, то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским матросом. Полагая, что мужской наряд не украсит ее соперниц по красоте, императрица стала даже устраивать по вторникам костюмированные балы для избранных лиц, на которые дамы должны были являться во фраках французского покроя, а мужчины в юбках. Соперничества Елизавета Петровна не терпела и строго следила, чтобы никто не смел носить платья и делать прически нового фасона до тех пор, пока сама их не меняла.