Валентина Григорян - Царские судьбы

Пригласила императрица в Россию и скульптора Карла Леберехта из Мейсена, назначив его директором Академии художеств.

На сцене Немецкого театра в Петербурге блистал актер Винсент Вейраух из Веймара. Директором театра был фон Бауэр, друг немецкого драматурга и поэта Коцебу, переселившегося в Россию и создавшего в Петербурге широкий круг общения русских и немцев, политиков и военных, купцов и банкиров, поэтов и артистов. Тесно общался Коцебу и с русским писателем Александром Радищевым.

Радищев учился в Германии в Лейпцигском университете вместе с Гете, говорил по-немецки так же свободно, как и по-русски, был очень образованным человеком своего времени. В 1790 году по приказу Екатерины он был арестован, приговорен к смертной казни, но помилован и сослан в Сибирь. Императрица не простила ему правду о жизни в российской деревне, которую он высказал в своей книге «Путешествие из Петербурга в Москву». Эту книгу Радищев издал сам — она была напечатана в подвале его дома крепостными, которые были обучены наборному, печатному и переплетному делу. Но за правдивые слова о России он был жестоко наказан.

Как только дело коснулось крепостного права, ярой защитницей которого она была всю свою жизнь, Екатерина поступила не как сторонник просвещения, а как истинная крепостница, «оскалив зубы» в борьбе против слова правды. В лице Радищева самодержица загубила большой русский ум, взращенный в немецкой среде и не получивший питания в собственной стране.

Грустно сложилась и жизнь самого Коцебу — правда, печальное продолжение имело место уже при сыне просвещенной императрицы. После смерти Екатерины II Коцебу оставил Петербург, приняв приглашение ставить свои пьесы в придворном театре в Вене, затем в Веймаре. Но через три года он вновь решил возвратиться в Россию, которая уже несколько изменила свое отношение к иностранцам. Получив паспорта, Коцебу вместе с семьей, не посчитавшись с предостережением со стороны друзей от столь рискованного шага, отправился в путь. Но по приезде в Россию немецкий писатель был арестован и без суда и следствия отправлен в далекий Тобольск. К счастью, ссылка продлилась недолго. Он был возвращен и написал со всеми подробностями свои «Путевые заметки».

Любопытно, что именно немецкие ученые первыми начали серьезно изучать русскую историю. Это, прежде всего, Зигфрид Байер и Фридрих Миллер, которые были приглашены в Академию наук еще Петром I, а также Август Шлецер из Кирхберга, маленького немецкого городка, нашедший «Хроники Петра» и освободивший их от искажений, которым они подвергались в течение многих лет. Эти «Хроники» он включил в программу обучения студентов. Шлецер был первым крупным специалистом по русской истории.

Крупной фигурой в развитии просвещения в России был немец Харткнох. Он принял российское гражданство и посвятил себя задаче сделать доступной для русских немецкую литературу, а для немцев — русскую. Екатерина способствовала и поощряла развитие в России книжного дела. И оно начало успешно развиваться. Если за двадцать лет правления императрицы Елизаветы в России было опубликовано всего тридцать восемь книг, то за первые двадцать лет царствования Екатерины II было издано триста девяносто семь книг, то есть в десять раз больше. В этом немалая заслуга самого Харткноха, который открыл несколько книжных магазинов в разных городах.

Приехал в Петербург и барон Фридрих Мельхиор Гримм — литератор и дипломат, состоявший долгое время в переписке с российской императрицей. Он, собственно, был главным из ее западноевропейских корреспондентов и советников. В России барон поступил на дипломатическую службу.

Всех иностранцев перечислить, конечно, невозможно. Но уже сказанное является свидетельством того, как много прогрессивного внесли «иноземцы» в становление русской культуры и науки, Сама Екатерина писала, что Россия может служить для иностранцев пробным камнем их достоинств: «Кто успеет в России, тот наверняка может рассчитывать на успех во всей Европе».

Императрица часто говорила о своей любви к России, к русскому народу, но в то же время считала, что импульсы развития страны могут исходить в основном с Запада. Ее приближенные пытались убедить ее, что необходимо умножать население страны. «Прекрасно, — соглашалась Екатерина, — будем ввозить подданных из-за границы». И в первый же год своего царствования она собственноручно написала манифест о переселении иностранных колонистов.

К тому времени во многих российских городах проживало уже несколько поколений немцев. В Одессе насчитывалось более десяти тысяч жителей немецкого происхождения, в Москве двадцать тысяч, в Петербурге значительно больше. Даже на Урале работали специалисты горного дела из Гарца и Саксонии. И при дворе были немцы — врачи, аптекари, переводчики, часовых дел мастера, ювелиры. Вот только среди крестьян немцев было мало. И Екатерина, хорошо зная трудолюбие и прилежание своих земляков, решила пригласить немецких крестьян в Россию, пообещав им значительно лучшие условия труда и жизни, чем в Германии. Тем, кто решится на это переселение, она гарантировала полную свободу религиозных культов, освобождение от всяческих налогов, от трудовой и воинской повинности. Немецкому крестьянину не угрожала крепостная зависимость, являвшаяся тяжким бременем для русского крестьянства.

Призыву российской государыни последовали многие, и уже через несколько лет возникли целые немецкие поселения со своими церквами и школами для детей. Местным властям было запрещено вмешиваться во внутренние дела этих поселений. Особенно много немецких деревень появилось на берегах Волги, их жителей так и называли «немцы Поволжья». Их роль в развитии сельского хозяйства на русских землях исключительно велика. Некоторые привезли с собой железные плуги, другой сельскохозяйственный инвентарь, неизвестный доселе русским крестьянам. Немало немцев стали управляющими больших дворянских поместий и умело организовывали сельский труд.

Многие сочли этот шаг Екатерины очень полезным для экономического развития России. Сама Екатерина в одном из писем Вольтеру отмечала: «Я должна отдать справедливость своему народу — это превосходная почва, на которой хорошее семя быстро возрастает. Русские — это „почва“, которую надо вспахать реформами, хорошенько удобрить иностранными колонистами и, наконец, засеять идеями западноевропейского просвещения».

А вот благодарность со стороны россиян оказалась «черной». Немногим менее чем через двести лет немецких поселенцев постигнет печальная участь: изгнание с земель, превращенных ими в плодородный край. До сих пор они не обрели вновь своего дома и вынуждены покидать страну, которой отдан труд нескольких поколений.