Франк Коллар - История отравлений

Известно множество памфлетов, посвященных заговору. Самый острый из них – Sir Thomas Overbury Vision – принадлежал Ричарду Николсу. Убийство в этом тексте связывалось с начавшимся в 1066 г. «нормандским игом». Именно на него возлагалась ответственность за злоупотребления абсолютизма, чуждого островному духу Англии. Пришедший с континента авторитаризм благоприятствовал убийствам. Еще один памфлет The Bloody Downfall of Adultery клеймил как выскочек молодых фаворитов нерешительного монарха, который поддавался их влиянию. Король не осмелился наказать главных действующих лиц этого дела из-за их высокого ранга, в то время как мелкая сошка отправлялась на эшафот. В общем получалось, что данный эпизод вписывался в старый стереотип, связывавший употребление яда с двором монарха, который слишком злоупотреблял своей властью. Абсолютизм ассоциировался с католицизмом. И круг на этом замыкался.

Коварные козни с целью отравления строились также и в Риме. Так, известны заговоры 1630-го, а потом 1640 г. против Папы Урбана VIII. При этом использовались разнообразные сценарии: отравление гостии и подкуп ризничего или подмена лекарства, которым лечили Папу, и подкуп аптекаря. В планах убийства понтифика был замешан вице-король Неаполя, а само оно вписывалось в геополитику своего времени. Урбан VIII правил долго и устраивал не всех.

В 1659 г. в Вечном городе разразился масштабный скандал, в центре которого оказалась некая Тофана, поставщица раствора мышьяка (aqua tofa-nà) всем нуждавшимся. Опасность грозила высокопоставленным лицам: рыцарям, дамам, принцам. Спасло их только то, что отравительницу арестовали по приказу вице-короля Неаполя и подвергли казни.

Итак, события XVII в. во Франции происходили в обстановке весьма выраженной, хотя часто и скрытой, криминальности в сопредельных странах.

В знаменитом сочинении Вольтера «Век Людовика XIV» утверждалось, что в 1660–1680 гг., ни одна смерть в кругах политическойэлиты не обходилась без разговоров о яде. Вопли об отравлении часто раздавались со стороны тех, кто хотел привлечь к себе внимание. Так, навязчивые фантазии составляли изрядную часть Мемуаров аббата Блаша, и это как раз показывает нездоровый характер атмосферы двора. В 1679 г. появилось сочинение «Вопросы об отравителях», приписываемое некоему Монжену (?). Оно хорошо иллюстрировало тревожный интерес общества к «преступлению, недостойному французской нации, в которой честь, искренность и гуманность всегда пользовались уважением». Здесь снова всплывала тема невинности в отношении применения яда. Однако автор признавал, что в наступившие смутные времена данное преступление распространялось все шире. Мотивы его могли быть связаны в большей степени со страстями или личной корыстью, чем с политикой. Тем не менее управлявшая обществом власть должна была реагировать. Очищение королевства от всякой скверны являлось задачей христианнейшего короля.

Привычка объяснять болезни и кончины видных людей отравлением проявилась в знаменитом и горестном эпизоде смерти Генриетты Английской, супруги брата Людовика XIV. Принцесса умерла в 1670 г. в возрасте двадцати шести лет. Заупокойная речь Боссюэ способствовала созданию ложного впечатления, что герцогиня Орлеанская умерла внезапно. Однако все, кто вникал в историю болезни принцессы, полагают, что она болела и смерть носила естественный характер. Именно это показало, впрочем, и вскрытие, произведенное по приказу короля. Пятнадцать медиков и хирургов засвидетельствовали отсутствие яда перед лицом специально приглашенных представителей Англии. Тем не менее некоторые факты породили подозрения и толки. Спустя много лет герцог де Сен-Симон написал в Мемуарах, что молодая женщина обладала прекрасным здоровьем и могла умереть только от отравления. Она и сама в какой-то момент думала, что по неосторожности выпила воду с цикорием. Поговаривали также о сложных отношениях герцогини Орлеанской с супругом, намекая на его интерес к мужчинам. По случаю второго брака Филиппа – с Елизаветой-Шарлоттой Пфальцской Людовик XIV счел даже нужным лично заверить свою невестку, что рядом с его братом ей не угрожает никакая опасность. Впрочем, в злодеянии подозревали не мужа принцессы, а его любовника шевалье де Лоррена. Генриетта добилась удаления шевалье, который затаил злобу и пытался использовать против нее людей из свиты герцога. Кроме того, будучи сестрой Карла II Стюарта, герцогиня Орлеанская могла способствовать сближению английской и французской династий. Накануне роковой болезни она как раз возвратилась от своего брата, с которым вела переговоры. Это обстоятельство порождало намеки на Республику Соединенных провинций, обеспокоенную перспективой альянса Франции и Англии. Возможно, однако, что подобные предположения имели целью отвлечь внимание двора от герцога Филиппа. Как бы то ни было, слухи и домыслы вокруг кончины принцессы Генриетты показывают, насколько тесно соединялись в сознании людей яды и жизнь при дворе. Начиналась долгая эра подозрений.

В 1673 г. скончался граф де Суассон, и подозрение пало на его супругу, племянницу кардинала Мазарини. Олимпия Манчини одно время являлась любовницей Людовика XIV и ревновала к своим преемницам в этом качестве. Особенно ее раздражала Луиза де Лавальер, но графиня якобы досадовала также и на самого короля, поскольку ее сильно разочаровал его брак с Марией-Терезией Австрийской. Обвинения против нее прозвучали в 1679 г., а в 1680 г., скомпрометированная, она покинула Францию.

В 1676 г. разоблачили маркизу Мари-Мадлен де Бренвилье. Эта дочь высокопоставленного чиновника широко использовала яд, отравляя близких родственников ради получения наследства. Она пользовалась услугами людей, которые умели, как считалось, «преобразовывать металлы», а также изготавливать отравляющие вещества. Преступления маркизы касались высокопоставленных лиц и, следовательно, затрагивали сферу политики. Подследственная призналась генеральному прокурору Парижского парламента, что в прошлом готовились покушения на Мазарини и на Кольбера (необъяснимо заболевшего в 1669 г.). Подозрение падало на Фуке, находившегося в опале уже пятнадцать лет. В число потенциальных жертв входил и сам Людовик XIV, который одно время получал письма с предупреждениями об опасности отравления. В 1675 г. король заболел, что вызвало огромную тревогу.

В 1777 г. произошли новые разоблачения, которые заставили власти углубить расследование и перевести его в Париж. Генеральный лейтенант полиции Ла Рейни докапывался до истоков и обнаружил огромное количество улик. Гигантское «дело ядов», как его стали называть, только начиналось с пресловутого «порошка для наследников», но доходило до преступления против государства. В «Вопросах об отравителях» его не преминули сравнить с древним делом римских матрон, которое оно и в самом деле многим напоминало.