Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

В это время (679 г.) [75 г.] умер вифинский царь Никомед III Филопатор. Будучи последним в роде, ибо сын его от Низы был или считался незаконнорожденным, он завещал свое царство римлянам, которые не замедлили завладеть этой прилегавшей к римской провинции и давно уже переполненной римскими чиновниками и купцами страной.

Одновременно была организована как провинция и Кирена, доставшаяся Риму еще в 658 г. [96 г.], и туда был послан римский наместник (679) [75 г.]. Эти мероприятия, а также проводившаяся в то же время на южном берегу Малой Азии борьба против пиратов должны были тревожить понтийского царя: ведь присоединение Вифинии делало римлян его непосредственными соседями. Это, по-видимому, и побудило царя сделать решительный шаг: зимой 679/680 г. [75/74 г.] он объявил римлянам войну.

Митрадат предпочел бы, чтобы эта тяжелая задача досталась не одному ему. Его ближайшим и естественным союзником был армянский царь Тигран, но этот недальновидный человек отклонил предложение своего тестя, так что остались только повстанцы и пираты. Митрадат не преминул вступить в сношения с теми и другими, послав сильные эскадры в Испанию и Крит. С Серторием он заключил настоящий договор, согласно которому Рим уступал царю Вифинию, Пафлагонию, Галатию и Каппадокию; правда, все эти приобретения нуждались еще в ратификации на поле сражения. Существенней была поддержка, оказанная царю испанским полководцем путем отправки римских офицеров для командования его армиями и флотом. Наиболее энергичных из находившихся на Востоке эмигрантов, Луция Магия и Луция Фания, Серторий назначил своими представителями при синопском дворе. Помощь пришла и от пиратов; они явились в большом числе в Понтийское царство, и благодаря им, по-видимому, царю удалось создать внушительный как по количеству, так и по боеспособности судов военный флот. Главной опорой Митрадата оставались его собственные военные силы, при помощи которых он надеялся захватить римские владения в Азии, прежде чем прибудут туда римляне. К тому же для понтийского нашествия открывались благоприятные перспективы ввиду нужды, вызванной в провинции Азии сулланским военным налогом, недовольства новой римской властью в Вифинии и тревожного положения в Киликии и Памфилии после недавно окончившейся опустошительной войны. Запасы были сделаны достаточные; у царя на складах имелось 2 млн. медимнов зерна. Флот и войско были многочисленны и хорошо обучены, в особенности бастарнские наемники — отборные, способные помериться даже с италийскими легионерами солдаты. И на этот раз наступление было начато царем. Отряд под начальством Диофанта вступил в Каппадокию, чтобы занять там крепости и преградить римлянам путь в Понтийское царство; присланный Серторием полководец пропретор Марк Марий вместе с понтийским офицером Эвмахом отправился во Фригию, чтобы поднять восстание в римской провинции и на Тавре; главная же армия, насчитывавшая более 100 тыс. человек с 16 тыс. всадников и 100 боевых колесниц, под командованием Таксила и Гермократа и верховным руководством самого царя, а также военный флот из 400 парусных судов во главе с Аристоником двинулись вдоль северного берега Малой Азии с целью занять Пафлагонию и Вифинию.

Римляне поручили ведение войны в первую очередь консулу 680 г. [74 г.] Луцию Лукуллу. В качестве наместника Азии и Киликии он был поставлен во главе находившихся в Малой Азии четырех легионов, а также пятого, доставленного им из Италии; с этой армией, состоявшей из 30 тыс. человек пехоты и 1 600 всадников, он должен был через Фригию вторгнуться в Понтийское царство. Коллега его Марк Котта с флотом и другим римским отрядом двинулся в Пропонтиду, чтобы прикрыть провинцию Азию и Вифинию. Наконец, было постановлено вооружить все берега, в особенности фракийский, которому прежде всего угрожал понтийский флот, а очистка всех морей и берегов от пиратов и их понтийских союзников в исключительном порядке была поручена одному магистрату, причем для этого был избран претор Марк Антоний, отец которого 30 лет назад впервые проучил киликийских корсаров. Помимо того, сенат предоставил в распоряжение Лукулла 72 млн. сестерциев на постройку флота, от чего, однако, Лукулл отказался. Как видно из всего этого, римское правительство поняло, что корень зла лежит в отсутствии внимания к флоту, и приняло против этого серьезные меры, по крайней мере насколько имели силу его декреты.

Итак, в 680 г. [74 г.] война началась во всех пунктах. Несчастьем для Митрадата было то, что как раз в момент объявления им войны наступил поворот в серторианской войне, вследствие чего сразу же рухнула одна из главнейших его надежд, а римское правительство могло направить все свои силы на морскую и малоазийскую войну. Зато в Малой Азии Митрадат использовал преимущества наступления и большую отдаленность римлян от непосредственного театра войны. Большое число малоазийских городов открыло свои ворота серторианскому пропретору, командовавшему в римской провинции Азии, а проживавшие там римские семьи были, так же как в 666 г. [88 г.], перебиты; писиды, исавры, киликийцы поднялись против римлян. В тот момент в угрожаемых пунктах не было римских войск. Правда, отдельные энергичные люди пытались своими силами положить конец этим волнениям провинциалов. Так, молодой Гай Цезарь, узнав об этих событиях, покинул Родос, где он находился для научных занятий, и с наскоро составленным отрядом отправился против мятежников; но такие партизанские части не могли сделать многого. Если бы храбрый Дейотар, один из тетрархов проживавшего возле Пессинунта кельтского племени толистобогов, не стал на сторону римлян, успешно сражаясь с понтийскими полководцами, то Лукуллу пришлось бы прежде всего отнимать у противника внутреннюю часть римской провинции. Но и так драгоценное время ушло на успокоение страны и оттеснение неприятеля, и эта потеря времени нисколько не искупалась незначительными успехами, достигнутыми конницей Лукулла.

Еще хуже, чем во Фригии, складывались для римлян дела на северном берегу Малой Азии. Сильная армия и флот понтийского царя совершенно завладели здесь Вифинией, и римский консул Котта вынужден был укрыться со своим малочисленным войском и своими судами за стенами и в гавани Калхедона, где Митрадат подвергнул их блокаде.

Эта осада была, однако, выгодна для римлян тем, что если бы Котта задержал понтийскую армию под Калхедоном, а Лукулл также направился бы туда, то все вооруженные силы римлян могли бы соединиться у Калхедона, чтобы добиться решительного сражения здесь же, а не в непроходимой понтийской области. Лукулл, действительно, пошел на Калхедон, но Котта, желавший своими силами совершить подвиг еще до прибытия коллеги, приказал начальнику своего флота Публию Рутилию Нуду произвести вылазку, которая не только кончилась кровавым поражением римлян, но позволила также понтийцам напасть на гавань, прорвать преграждавшую ее цепь и поджечь все находившиеся в гавани римские военные суда, числом около 70. Получив возле реки Сангария известие об этом несчастье, Лукулл стал двигаться быстрее, к великому неудовольствию своих солдат, которые считали, что им дела нет до Котты, и предпочитали грабить беззащитную страну, вместо того чтобы учить своих товарищей побеждать. Прибытие Лукулла отчасти улучшило положение; царь снял осаду Калхедона, но двинулся не обратно на свою территорию, а к югу, в старую римскую провинцию, где он расположился у Пропонтиды и Геллеспонта, занял Лампсак и начал осаду большого и богатого города Кизика.