Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

Орозий (6, 6) и Дион (37, 15), следуя, несомненно, Ливию, рассказывают о том, как Помпей дошел до Петры и даже взял этот город и достиг Красного моря, но, по Плутарху, Помпей тотчас же по получении известия о смерти Митрадата, которое дошло до него во время наступления на Иерусалим, вернулся из Сирии в Понт (Pomp., 41, 42), что подтверждает Флор (1, 39) и Иосиф Флавий (14, 3, 3—4). Если же царь Арет упоминается в реляциях как побежденный Помпеем, то для этого достаточно было его отступления из-под Иерусалима по настоянию Помпея.

Мнение это опирается на рассказ Плутарха (Pomp., 36), подтверждаемый изображением положения сатрапа Элимаиды у Страбона (16, 744). Если же в перечне побежденных Помпеем стран и царей указываются также Мидия и ее царь Дарий ( Diodor , fr. Vat., 140; Appian , Mithr., 117), то это только прикрасы, как и рассказы о войне Помпея с мидянами ( Vell ., 2, 40; Appian , Mithr., 106, 114) и походе его в Экбатану ( Oros ., 6, 5), которая едва ли просто спутана здесь со сказочным одноименным городом на горе Кармел. Мы имеем здесь дело с теми несносными преувеличениями, которые порождены широковещательными и нарочито двусмысленными реляциями Помпея и превращают его набег на гетулов в поход к западному берегу Африки ( Plutarch , Pomp., 38), неудачную экспедицию против набатеев — в завоевание города Петры и третейское решение вопроса о границах Армении — в установление государственной границы римской державы по ту сторону Низибиса.

Тот факт, что этот Антиох вел якобы войну с Помпеем ( Appian , Mithr., 106, 117), трудно согласовать с договором, заключенным им с Лукуллом ( Dio , 36, 4) и с его беспрепятственным пребыванием у власти; по-видимому, война эта выдумана только на том основании, что Антиох Коммагенский числился среди покоренных Помпеем царей.

К этому и относится, по-видимому, упрек Цицерона: «piratas immunes habemus, socios vectigales» (De off., 3, 12, 49), поскольку эти колонии пиратов были, должно быть, освобождены Помпеем от обложения, между тем как известно, что зависимые от Рима провинциальные общины были обычно обязаны платить налоги.

Тому, кто окинет взором политическую жизнь того времени, не нужно особых доказательств, что конечной целью демократических махинаций 688 [66] и следующих годов было свержение не сената, а Помпея. Впрочем, нет недостатка и в подобных доказательствах. Так, Саллюстий (Catil., 39) говорит, что законы Габиния и Манилия нанесли смертельный удар демократии; точно так же имеются свидетельства, что заговор 688—689 гг. [66—65 гг.] и рогация Сервилия были направлены именно против Помпея ( Sallust ., Catil., 19; Val . Max ., 6, 2, 4; Cicero , De lege agr., 2, 17, 46). Наконец, отношение Красса к заговору достаточно ясно показывает, что он был направлен против Помпея.

См. Plutarch , Crass, 13; Cicero , De lege agr., 2, 17, 44. К этому же году (689) [65 г.] относится речь Цицерона «De rege Alexandrino», которую ошибочно датировали 698 г. [56 г.]. Цицерон опровергает здесь, как ясно видно из сохранившихся отрывков, утверждение Красса, что на основании завещания царя Александра Египет стал римской собственностью. Этот юридический вопрос мог и должен был обсуждаться в 689 г. [65 г.], а в 698 г. [56 г.] благодаря закону Юлия от 695 г. [59 г.] он потерял уже всякое значение. К тому же в 698 г. [56 г.] речь шла не о том, кому принадлежит Египет, а о восстановлении на престоле изгнанного восстанием царя, и при этих точно нам известных переговорах Красс не играл никакой роли. Наконец, Цицерон после совещания в Луке отнюдь не имел возможности серьезно возражать кому-либо из триумвиров.

Ambrani, о которых идет речь у Светония (Caes., 9), не являются, очевидно, теми амбронами, которые называются Плутархом (Mar., 19) вместе с кимврами; скорее это описка вместо Arverni.

Невозможно это выразить наивнее, чем то было сделано в сочинении, приписываемом его брату (De pet. cons., 1, 5; 13, 51, 53; от 690 г. [64 г.]), сам же брат его вряд ли стал бы выражаться так откровенно. В качестве доказательства этого беспристрастные люди не без интереса прочтут вторую речь против Рулла, где «первый демократический консул» весьма забавным образом дурачит свою публику, поучая ее, что такое «истинная демократия».

Уцелевшая надгробная надпись его гласит: «Cn. Calpurnius Cn. f. Piso quaestor pro pr. ex. s. c. provinciam Hispaniam citeriorem optinuit».

Такой апологией является сочинение Саллюстия «Катилина», опубликованное автором, заведомым цезарианцем, после 708 г. [46 г.], либо во время единодержавия Цезаря, либо — что гораздо вероятнее — при втором триумвирате, и представляющее собой тенденциозный политический трактат, старающийся реабилитировать демократическую партию, на которую опиралась римская монархия, и снять с памяти Цезаря самое темное пятно, а также обелить по возможности дядю триумвира Марка Антония (ср., например, гл. 59 с Дионом Кассием, 37, 39). Точно так же «Югурта» Саллюстия должен, с одной стороны, показать все убожество олигархического режима, а с другой — возвеличить корифея демократии Гая Мария. То, что автору удалось замаскировать апологетический или обвинительный характер этих своих произведений, отнюдь не доказывает, что они не были написаны в интересах известной партии, а свидетельствует лишь, что они написаны хорошо.

Впечатление первой речи, с которой Помпей обратился к гражданам после своего возвращения, описывается Цицероном следующим образом (Ad Att., I, 14): «prima contio Pompei non iucunda miseris (черни), inanis improbis (демократам), beatis (зажиточным) non grata, bonis (аристократам) non gravis; itaque frigebat».

Так, например, в Везоне, в области воконтов, была найдена надпись на кельтском языке, написанная обыкновенным греческим алфавитом. Она гласит: σεγομαρος ουιλλονεος τοουτιους ναμαυσατις ειωρου βηλησαμισοσιν νεμητον, последнее слово значит «священный».

На продолжавшееся долгое время переселение бельгийских кельтов в Британию указывают заимствованные у бельгийских округов названия английских племен по обоим берегам Темзы, как то: атребатов, белгов, даже британцев, причем последнее наименование было, по-видимому, перенесено с проживавшего на Сомме, возле Амьена, племени бриттонов сперва на один из округов Англии, а затем и на весь остров. Английская монета также была заимствована у белгов и первоначально была тождественна с их денежной системой.

Первый контингент военнообязанных бельгийских кантонов за исключением ремов, т. е. области между Сеной и Шельдой и к востоку до Реймса и Андернаха площадью в 2 000—2 200 квадратных миль, исчисляется в 300 тыс. человек; на этом основании, если исходить из указываемого для белловаков отношения первого контингента ко всему числу способных носить оружие мужчин, то число способных носить оружие белгов будет равняться 500 тыс., а все население — по крайней мере 2 млн. Гельветы и ближайшие к ним народности насчитывали до своего выселения 336 тыс. человек; если предположить, что они тогда уже были вытеснены с правого берега Рейна, то размер их области может быть определен приблизительно в 300 квадратных миль. Решить вопрос, включены ли в цифру общего количества населения также и рабы, тем труднее, что мы не знаем, какую форму имело рабство у кельтов; то, что Цезарь (1, 4) рассказывает о рабах, крепостных и должниках Оргеторига, говорит скорее против причисления. Разумеется, всякая такая попытка заменить догадками то, чего больше всего недостает в древней истории, а именно, статистические данные, должна приниматься с осторожностью, что поймет, конечно, читатель, не отвергая ее безусловно.