Александр Широкорад - Франция. История вражды, соперничества и любви

Что касается до характера отдельных вождей, то генеральный маршал Пац, по отзыву Дюмурье, был человек, преданный удовольствиям, очень любезный и очень ветреный; у него было больше честолюбия, чем способностей, больше смелости, чем мужества. Он был красноречив — качество, распространенное между поляками благодаря сеймам. Единственный человек с головою был литвин Богуш, генеральный секретарь конфедерации, деспотически управлявший делами ее. Князь Радзивилл — совершенное животное, но это самый знатный господин в Польше. Пулавский очень храбр, очень предприимчив, но любит независимость, ветрен, не умеет ни на чем остановиться, невежда в военном деле, гордый своими небольшими успехами, которые поляки по своей склонности к преувеличениям ставят выше подвигов Собеского.

Поляки храбры, великодушны, учтивы, общительны. Они страстно любят свободу; они охотно жертвуют этой страсти имуществом и жизнью; но их социальная система, их конституция противятся их усилиям. Польская конституция есть чистая аристократия, но в которой у благородных нет народа для управления, потому что нельзя назвать народом 8 или 10 миллионов рабов, которых продают, покупают, меняют, как домашних животных. Польское социальное тело — это чудовище, составленное из голов и желудков, без рук и ног. Польское управление похоже на управление сахарных плантаций, которые не могут быть независимы.

Умственные способности, таланты, энергия в Польше от мужчин перешли к женщинам. Женщины ведут дела, а мужчины ведут чувственную жизнь» [47] Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XVI. С 464—465. .

О русских Дюмурье писал: «Это превосходные солдаты, но у них мало хороших офицеров, исключая вождей. Лучших не послали против поляков, которых презирают» [48] Там же. С. 465. .

Дюмурье к началу 1771 г. собрал в Польше почти шеститысячное войско, причем наибольшую помощь в сборе войск ему оказала графиня Мнишек. Дюмурье отказался неплохим стратегом и предложил панам внезапно «поджечь Польшу одновременно с нескольких концов». По его плану, маршалок великопольский Заремба и маршалок вышеградский Савва Цалинский с десятитысячным отрядом должны были наступать в направлении Варшавы. Казимиру Пулавскому вменялось угрожать русским магазинам в Подолии. Великого гетмана Литовского, князя Михаила Казимира Огинского [49] Михаил Казимир Огинский (1731—1800 гг.), с 1768 по 1793 гг. великий гетман Литовский. Князья Огинские — Рюриковичи. У козельского князя Тита (Юрия Федоровича) старший сын, Григорий получил прозвище Огонь, он, то и стал родоначальником Огинских. просили двинуться с восемью тысячами регулярных войск к Смоленску. Сам же Дюмурье, собрав двадцать тысяч пехоты и восемь тысяч конницы, собирался захватить Краков, а оттуда идти на Сандомир, развивая наступление на Варшаву или Подолию, в зависимости от того, где конфедераты добьются большего успеха.

План Дюмурье был идеален, если бы у него в подчинении были не польские, а французские дворяне и если бы его противником был не Суворов, а какой-нибудь прусский или австрийский генерал.

В ночь на 19 апреля 1771 г. Дюмурье внезапно напал на Краков и захватил его. Вскоре ему удалось очистить от русских войск весь Краковский округ. Тогда командовавший войсками в Польше генерал Веймарн послал в Краков генерал-майора А.В. Суворова с отрядом из двух батальонов и пяти эскадронов при восьми орудиях, общей численностью до 1600 человек. По пути к Суворову присоединились еще две тысячи человек.

Следуя форсированным маршем вдоль правого берега Вислы, Суворов 9 мая появился под Краковом и атаковал замок Тынец, но неудачно. Тогда, оставив находившихся в Тынеце конфедератов, Суворов двинулся к Ландскроне, где Дюмурье сосредоточил все бывшие поблизости отряды конфедератов (около четырех тысяч человек).

10 мая Суворов с трехтысячным отрядом атаковал Дюмурье. Позиция, занятая конфедератами на гребне высоты, была очень выгодной и хорошо укрепленной. Левый фланг позиции упирался в город Ландскрону, в котором был оставлен гарнизон в 600 человек. Такой же гарнизон занимал замок на высоте, примыкавшей к городу. В городе и в замке имелось тридцать орудий. Перед центром позиции находились густые сосновые рощи, и в каждой роще укрылись по сотне французских стрелков. Перед правым флангом было поставлено двадцать орудий.

Однако сила позиции не остановила Суворова, и он приказал 150 казакам авангарда атаковать центр, намереваясь поддержать их пехотой. Казаки понеслись в атаку врассыпную.

Между тем Дюмурье, совершенно уверенный в успехе, побоялся, что русские откажутся от боя, и поэтому приказал своим стрелкам не открывать огонь, пока русские не покажутся на высоте. Но ожидания его не оправдались: казаки, взойдя на высоту, быстро сомкнулись и сами атаковали центр и фронт, где стояли войска молодого Сапеги и литовцы Оржевского.

Конфедераты были опрокинуты. В это время Суворов ввел в дело пехоту Астраханского и Петербургского полков. Выбив стрелков, защищавших центральную рощу, пехота взобралась на высоту и построилась в боевом порядке. Стоявшие в центре конфедераты, желая предупредить атаку, двинулись вперед и врубились в ряды русских войск, но были отражены и обратились в бегство.

Части левого фланга в порядке отошли к Ландскроне, куда отступили и стрелки, занимавшие рощу и почти не принимавшие участие в бою. Казаки несколько верст преследовали разбитого неприятеля. Конфедераты потеряли около пятисот человек убитыми и двести пленными. Бой длился всего около получаса и был выигран, по меткому выражению Суворова, благодаря «хитрых маневров французскою запутанностью и потому, что польские войска не разумели своего предводителя».

11 мая Суворов намеревался штурмовать Ландскрону, но, имея при себе всего восемь орудий и не рискуюя атаковать прочные укрепления, выступил к Замостью, тем более что конфедераты начали действовать на его коммуникациях.

Дюмурье был крайне возмущен бездарностью поляков и уехал в Венгрию, а оттуда во Францию. Как иронически заметил Суворов, он «откланялся по-французски и сделал антрешат в Бялу, на границу».

Перед отъездом Дюмурье отправил Казимиру Пулавскому письмо, где высказал все, что думал о поляках. Как писал Суворов, «он его [Пулавского. — А.Ш.] ладно отпел».

В 1771 г. взамен полковника Дюмурье французское правительство направило в Польшу генерала барона де Виомениля. Вместе с ним прибыли пятьдесят французских офицеров и несколько десятков унтер-офицеров. Все французы ехали в партикулярном платье.

В отличие от своего предшественника Виомениль не стал составлять амбициозные планы военной кампании, а решил воздействовать на панов эмоционально. «В отчаянном положении, в котором находится конфедерация, — считал он, — потребен блистательный подвиг для того, чтобы снова поддержать ее и вдохнуть в нее мужество».