Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?

Схемы противотанковой обороны советских войск после вмешательства Сталина, использовавшего блестящий опыт К. К. Рокоссовского

Начальник артиллерии РККА разработал эти указания по личному приказу Сталина, который в самом начале войны организовал в ГШ группу по изучению опыта первых боев [495] .

Впервые эту схему противотанковой обороны разработал и применил еще при организации обороны на левом берегу рени Вопь в ходе Смоленского сражения (10.07 — 10.09. 1941) Рокоссовский. Живо реагировавший на все хорошее нов ое, особенно если оно эффективно служило интересам защиты Родины, Сталин мгновенно распространял этот опыт на всю армию, благо статус Верховного Главнокомандующего позволял это сделать незамедлительно.

И вот после этого у Жукова да и у некоторых других маршалов хватило совести трезвонить на весь мир, что-де Сталин ни в зуб ногой не петрил в военном деле аж до Сталинградской битвы?! На Руси в таких случаях обычно вспоминают о той самой корове, что по определению. ну, в общем, сами знаем…

И в «красном» формате «контр-», и в «коричневом» вариантах блицкрига танковым войскам отводилась решающе ключевая роль в наземных операциях. Именно они должны были обеспечивать стремительные прорывы вглубь обороны противника.

У нас они были известны как механизированные корпуса, две трети которых, как уже отмечалось выше, ретиво взялись организовывать Жуков и Тимошенко в первом полугодии 1941 г. Все бы ничего, даже невзирая на неуместность стахановских темпов их организации, если бы не одно «но».

Обычно современные эксперты указывают, что предложения Тухачевского о дислоцирования механизированных (а также кавалерийских) корпусов в 50 — 70 км от границы с тем, чтобы они смогли ее перейти прямо с первого дня войны, были приняты, ибо они дислоцировались к 22 июня в среднем в 100 километровой полосе [496]. Вроде бы и факт, но в то же время и определенное передергивание.

Да, они дислоцировались приблизительно по такой схеме, точнее, в 150 — 200 км от границы. Но по «Соображениям…» от 18 сентября 1940 г., т. е. по официально действовавшему плану отражения агрессии, у них ведь были иные задачи — они должны были совместно со стрелковыми дивизиями и при опоре на противотанковые рубежи (которых, как правило, не было) выбивать вклинившиеся в нашу оборону танковые и моторизованные части гитлерюг. И они знали об этом. В ряде германских документов перед войной отмечалось, что «расположение советских войск носит оборонительный характер ввиду схемы расположения мобильных частей в тылу, что определяет их функцию противостояния германским танковым дивизиям, когда те прорвутся сквозь русскую оборону. Такие мобильные русские дивизии были размещены в Пскове, Вильнюсе, Барановичах, то есть примерно в 140 км от границы, а псковская группа даже в 500 км» [497] .Если по официальному плану, то все верно — так оно и должно была бы быть.

Однако в содержание «Красных пакетов» дуэт Тимошенко — Жуков заложил предписания о том, что-де «гремя огнем, сверкая блеском стали», мехкорпуса должны немедля устремиться за бугор наказывать супостатов!

А это поворачивало ситуацию уже совершенно по-иному — при такой дислокации, но при задачах немедленного встречно-лобового контрблицкрига совершенно оправданными выглядят предупреждения Жигура от 1937 г. Тем более при повальной неукомплектованности мехкорпусов техникой на 70% (а то и больше)!

По сути дела таким образом был создан второй и, к глубокому сожалению, не менее эффективный механизм образования разрывов между эшелонами в рамках ПСЭ и между ним и ВСЭ с одновременным, едва ли не на порядок ослаблением внутренней обороны, т. е. в глубине округов.

Потому как, сдвинув непосредственно накануне войны основную часть мехкорпусов с места в направлении границы да еще заложив в «Красные пакеты» для их командиров задачу нестись за бугор, хотя официально их основные место и задача в том и заключались, чтобы находиться на определенном отдалении от границы и совместно со стрелковыми дивизиями и при опоре на противотанковые рубежи выбивать вклинившиеся в нашу оборону танковые соединения противника, дуэт Тимошенко — Жуков вкупе с командующими округами до предела обострил проблему разрывов между эшелонами, не говоря уж о серьезнейшем ослаблении стрелковых дивизий. Ведь по большей части мехкорпуса находились в движении либо с самых последних довоенных дней и часов, либо непосредственно с 22 июня, что попутно усиливало и неразбериху, и потери техники.

Еще даже не вступая в боевое соприкосновение с врагом, они уже несли серьезные потери на марше как из-за поломки техники (в т. ч. и по причине выработки моторесурса), нехватки топлива и т. п. причин, так и под бомбежками авиации врага. И пока они неслись вперед, к линии границы, стрелковые дивизии оставались не только без какой-либо поддержки, но и без элементарного взаимодействия с мехкорпусами.

В результате гибли и те, и другие, а командование округов своими нервозно-ажиотажными действиями только усиливало этот губительный эффект, поштучно подкидывая на направления очередного прорыва гитлерюг последние дивизии. В результате разрывы в системе обороны, в т. ч. и в эшелонах превращались в известные из астрономии «черные дыры», в которых бесследно исчезали наши дивизии, корпуса, армии и даже фронты, но на выходе из которых, как черт из табакерки, одна за другой выскакивали якобы «армады» супостатов.

Помните, что в докладной на имя Ворошилова Я М. Жигур отмечал, что при растянутом и далеко отстоящем от фронта тыле, а также слишком незначительной артиллерийской поддержке наступающим фронтовым частям, а наступать-то, особенно по неофициальному плану, должны были как раз механизированные (и кавалерийские) корпуса, предстоит понести большие потери! В результате произошел жуткий танковый погром, настолько жуткий, что лучше описать его цифрами, ибо слов не хватает. Но прежде чем их привести, уместно было бы отметить еще и то, что аналогичные идеи высказывал и начальник ГРУ генерал Голиков в своем втором выступлении на декабрьском 1940 г. совещании высшего комсостава РККА.

В частности, он тогда сказал: «… о вводе танкового корпуса в прорыв. Я бы хотел, чтобы при решения этого вопроса было принято во внимание, что если мы будем вводить танковый корпус на вторые сутки, то для него возникнет угроза встретиться с подкреплениями армейских и корпусных резервов и с отошедшими войсками с первой оборонительной полосы» [498].

Именно это-то и происходило 22 июня с большей частью танковых соединений РККА — они вступали во встречные бои прямо с марша к исходу первых или вторых суток агрессии (например, МК под командованием Рокоссовского), к тому же в условиях неразберихи. Но все дело в том, что одновременно Голиковым была высказана и мысль о том, что танковые корпуса должны вводиться в прорыв в первый же день. При контрнаступлении после сдерживания и отражения первого удара — да, все верно, но при нацеленности войск на немедленный встречно-лобовой контрблицкриг — нет! Тем не менее, как это уже было показано на примере 3-го и 12-го МК ПрибОВО, произошло негласное, частичное, ползучее выдвижение танковых частей вперед, ближе к границе. В результате получилось то, что и должно было получиться, — жуткий погром.