Джереми Блэк - История Британских островов

Новые технологии привели к открытию новых отраслей промышленности и новых рабочих мест, например, в морском нефтепромысле, но положение с рабочей силой существенно отличается от того, что наблюдалось в городах XIX в., испытывавших упадок производства. Ныне значительная часть рабочих мест не требует физической силы или традиционной квалификации, а в таких областях, как Гленротс занятость среди женского населения выше, чем среди мужского. Ожесточенные споры по поводу попыток ввести новые рабочие практики в Данди в 1993 г. на заводе «Тимекс», контролировавшемся американцами, свидетельствовали о том, что экономические перемены вызывают восторг далеко не у всех, но также продемонстрировали последствия возросшего участия иностранного капитала в шотландских предприятиях: правление решило закрыть завод. Успехи, достигнутые индустрией финансовых услуг в Эдинбурге, издавна являвшемся ее признанным центром, и сферой услуг в Глазго, «городе культуры», принесли этим городам преуспевание, но важно отметить, что Уэльс больше привлекает иностранных инвесторов. Не вполне ясно, не будет ли независимость способствовать созданию новых экономических проблем; Шотландия будет входить в состав Евросоюза, но останется на обочине его рынка. Самая свежая литературная декларация шотландского культурного самоопределения, роман Джеймса Келмана «Поздно, слишком поздно» (1994 г.), была издана в Лондоне английским издательством и получила Букеровскую премию, общебританскую награду. В середине 1990-х гг. 50 процентов шотландских продаж желтой прессы составляли лондонские газеты и 75 процентов «серьезных» журналов. 72 процента доходов от туризма в 1994 г. принесли в шотландскую казну английские туристы.

В социальном отношении Шотландия переживает процессы, характерные и для Англии. Роль церкви продолжает снижаться, расширяется средний класс, меняется восприятие семьи. По-прежнему на высоком уровне держится смертность от сердечных заболеваний. Болезни сердца и рак стали причиной более четверти смертей в 1994 г. Эдинбург приобрел новую славу в качестве главного центра наркомании и СПИДа. Процент домовладельцев вырос с 25 в 1979 г. до 40 на данный момент, но все еще не достигает среднего уровня в Британии. Важное значение сохраняет эмиграция: за период 1900-1990 гг. лишь в одном году (1932-1933 г.) иммиграция в Шотландию перевесила эмиграцию. В сочетании с падением рождаемости, которая ниже, чем в Англии и Уэльсе, это привело к снижению численности населения на 152 000 человек в 1976-1986 гг. В 1994 г. в Шотландии было зафиксировано лишь 61 656 рождений — низшая цифра за весь период с начала фиксации в 1855 г. Население в 1994 г. составляло 5 132 400 человек. Природа шотландской экономики, с ее ограниченными возможностями, и развитая образовательная система делают Шотландию поставщиком талантов. В 1988-1989 гг. 30 процентов выпускников шотландских университетов получили свою первую работу в Англии и Уэльсе, тогда как только 0,3 процента выпускников английских и валлийских университетов устроились на работу в Шотландии. В самой Шотландии люди во множестве переселялись из городских районов Стратклайда (172 360 человек в 1976-1986 гг.) в Хайленд, в пограничные области с Англией и в юго-западные регионы страны.

В политическом плане конец 1980-х и начало 1990-х гг. ознаменовались всплеском дискуссий о конституции. Они ослабли после референдума об автономии в 1979 г., но непопулярность среди шотландцев консервативного правительства Тэтчер (1979-1990 гг.) и противоположные результаты выборов в Англии и Шотландии привели к оживлению старых споров. Административные полномочия, переданные Уайтхоллом министерству по делам Шотландии в Эдинбурге, способствовали возникновению ощущения автономности, но демократический контроль над министерством практически отсутствовал. Шотландские министры эффективно определяли внутреннюю политику. В 1987 г. лейбористы выиграли 50 из 72 мест, а консерваторы только 10. Связь между консервативной партией и рабочей протестантской культурой заметно ослабла: в Глазго после 1982 г. в магистратуре не было ни одного консерватора; напротив, лейбористы продолжали поддерживать тесные отношения с ирландским католическим кельтским национализмом. В 1989 г. введение избирательного налога, на год раньше, чем в Англии и Уэльсе, вызвало особенно сильную волну протестов, и консерваторы получили лишь 21 процент голосов на выборах в Европейский парламент по сравнению с 25 процентами, отданными за Шотландскую Национальную партию (ШНП). В предыдущем году Джим Силларс выиграл довыборы в Говане от лейбористов за ШНП, подтвердив, что ШНП набирает популярность у рабочего класса Стратклайда, хотя прежние надежды, основывавшиеся на победах в Гамильтоне (1969 г.) и Говане (1973 г.), не оправдались.

В марте 1989 г. было проведено первое заседание Конституционного совета, созванного для разработки планов работы шотландского парламента. При поддержке лейбористов и либеральных демократов, но при противодействии консерваторов и ШНП, совет согласовал планы в феврале 1992 г. Консерваторы выступали за сохранение союза в его настоящей форме, а ШНП предлагала «независимость в рамках европейского единства», занимая более радикальную позицию, чем совет, поддержавший автономию. Всеобщие выборы 1997 г., на которых лейбористы пришли к власти в Вестминстере, а консерваторы не получили ни одного места от Шотландии и Уэльса, привели к новому повороту в политике. Правительство, сформированное в 1997 г., занимало такие сильные позиции в Парламенте, что оно не имело нужды считаться с националистическими движениями, но лейбористы решили поддержать автономию как средство умерить пыл националистов. Автономия также прекрасно сочеталась с программой Новых лейбористов, направленной на создание новой Британии с современными институтами и на реформирование сверхцентрализованности, свойственной британской конституции и правительству. В сентябре 1997 г. референдум, проведенный правительством, принес поддержку законодательному собранию в Кардиффе и парламенту в Эдинбурге, причем последний обладал правом налогообложения. Исход референдума продемонстрировал различный уровень одобрения, которое продолжала вызывать автономия: если в Уэльсе за нее высказалось только 50,3 процента проголосовавших, то в Шотландии — 74,9 процента.

Остается под вопросом, конечная ли это стадия процесса или же точка на полдороге к независимости, которой требуют националисты. Лейбористам весьма выгодно сложившееся положение. Вследствие использования системы пропорционального представительства, выборы 1999 г. в Шотландский парламент и валлийское собрание принесли лейбористам статус крупнейшей партии в обоих органах, но ни в одном они не получили абсолютного большинства. Хотя лейбористы сохраняют перевес над ШНП, вряд ли можно предположить, что они будут выступать за независимость: это сильно уменьшило бы шансы сформировать лейбористское правительство в Вестминстере. В самом деле, стратегия лейбористов, в частности, заключается в том, чтобы использовать шотландский парламент для подрыва влияния ШНП и получения большего объема британских ассигнований на свою шотландскую базу поддержки, одновременно используя Шотландию для укрепления своих позиций в Вестминстере.