Джереми Блэк - История Британских островов

Не вполне ясно, что именно вкладывает ШНП в понятие независимости в контексте федеративной Европы, хотя, несомненно, в их понимании это подразумевает расширение автономии. Независимая Шотландия будет вынуждена обратиться к поискам идентичности: оппозиция по отношению как к Англии, так и к Британии не предотвратит скорого выявления различий внутри самой Шотландии, как бы ни обернулась судьба псевдо-ирредентистского движения с центром в Бервике.

Тем не менее «независимая» Шотландия, существующая в рамках федерализма и мультинациональности, не будет обладать внутренним единством, какую бы идею она ни пыталась положить в его основу — вероятнее всего, возвращения к славному прошлому. Это создаст существенные проблемы для интерпретации истории Шотландии после Унии 1707 г. Патриотизм и национализм сменят свои ориентиры, а история будет служить важным аспектом общественной мифологии. Самым тяжелым последствием может оказаться нежелание затрагивать региональные вопросы во всех временных категориях — прошлом, настоящем и будущем. Хотя многие отчетливо представляют себе глубину и роль экономических различий между регионами, редко можно встретить адекватное описание сущности региональной политической и культурной специфики. Наряду с жизнеспособностью, которую обнаруживают понятия «Шотландия» и «шотландцы», не следует упускать из виду огромные различия между Стратклайдом и Шетландскими островами, между Эйром и Абердином. Политикам при прогнозировании будущего Шотландии придется иметь дело с этим многообразием.

За последние десятилетия Уэльс пережил крупные социальные изменения, не в последнюю очередь в связи с ростом рабочих «белых воротничков», для которых прежние традиции не имели особого значения. Представители этого рабочего класса жили не в долинах, а на северном и южном побережье и в регионе Кардиффа. Расширение отраслей обслуживания и, в частности, административных учреждений, базирующихся в Кардиффе (провозглашенном столицей Уэльса парламентом в 1955 г.), создало много рабочих мест. Этому же способствовал и приток инвестиций, особенно из Японии, в новые промышленные предприятия, сосредоточенные в основном в Южном Уэльсе, который приобрел особую экономическую значимость благодаря близости к рынкам, открытию моста через Северн (которого настоятельно требовали еще с 1930-х гг.) и доведению автомагистрали М4 до Южного Уэльса. Изменившаяся география благосостояния и занятости складывалась прежде всего в пользу Кардиффа и, в меньшей степени, Бридженда, Ньюпорта, Суонси и Рексема. Напротив, сталелитейная и угледобывающая отрасли переживали упадок. За подъемом конца 1940-х гг., особенно связанном с открытием в 1951 г. сталелитейного производства в Порт-Талботе, последовали ликвидации предприятий и массовые увольнения. Смягчение этих ударов благодаря политике социального обеспечения не смогло предотвратить тяжелых последствий, которые экономические проблемы имели для валлийского общества.

Если взять, например, Суонси, с предпринимательской зоной у дороги М4, торговыми комплексами и прибрежными территориями, сложно принять лозунги валлийской независимости и культурного национализма за нечто большее, чем потенциально опасный раздражитель. Однако, несмотря на сравнительно небольшую площадь, Уэльс представляет собой страну с четким региональным разграничением, и то, что происходит в Суонси, имеет очень небольшое значение (или, по крайней мере, воспринимается совершенно без интереса) для, например, Северного Уэльса.

Резкие географические различия, во все времена характеризовавшие Уэльс и еще более выделенные экономическим ростом, до сих пор имеют важнейшее культурное и политическое значение. Создание валлийских государственных учреждений дало новый повод для озвучивания региональных интересов. Подобные различия между регионами, хотя и смягчаемые свойственной всем валлийцам страстью к нонконформизму и к регби, тем не менее явственно выступают в современном Уэльсе из-за языкового вопроса и той подоплеки, которую он символизирует и представляет. Благодаря языку некоторые валлийцы, по крайней мере в этом отношении, сильнее отличаются от англичан, чем подавляющее большинство шотландцев; однако, в той же мере валлийцы в целом гораздо менее склонны к сепаратистским настроениям, чем шотландцы. Федеральное устройство единой Европы открывает возможную альтернативу, и Плайд Камри извлекает значительную выгоду из своей проевропейской позиции. «Региональные» вопросы ныне действительно стоят на первом месте в европейской политической повестке дня. Их выдвигают на передний план прежде всего политические движения, апеллирующие к группам, обладающим отчетливо выраженным национальным самосознанием, таким как баски, бретонцы, каталонцы, шотландцы и валлийцы, и стремящимся сохранить свою идентичность в рамках единой Европы. И все же узкорегиональная природа поддержки, которой пользуется Плайд Камри в Уэльсе, в сочетании с языковым вопросом, также ведущим к расколу, свидетельствует о том, что автономный Уэльс, весьма вероятно, ожидает непростое будущее: будет крайне сложно примирить между собой противоречивые интересы Южного Уэльса и Гвинедда. Многое будет зависеть от избирательной системы. Автономный Уэльс, возможно, будет напоминать Англию, в которой доминирует демографически и экономически более развитый юг, однако будет ли это приемлемо для валлийцев, остается сомнительным. На данный момент валлийцы выражают свои различные взгляды на будущее страны, не вступая в ожесточенные споры, а Уэльс отличается многообразием, несущим пользу для его жителей и привлекательным для туристов.

Создав законодательные органы в Шотландии и Уэльсе, правительство Блэра выступило за учреждение новых региональных собраний в Англии. Стремление к конституционным реформам связывали с желанием Блэра установить президентскую систему, обходящую парламентские партии, и с его культом «менеджеризма». В действительности, автократические замашки Блэра ассоциировались с некомпетентностью, а также с порочной политической практикой. Блэр переориентировал британскую политику на Евросоюз. Это стало отчетливо заметно с усилившимся влиянием европейского законодательства и юридической сферы, а также с призывами правительства ввести единую европейскую валюту, если это будет соответствовать необходимым экономическим критериям; по утверждениям правительства, для этого были созданы все политические предпосылки.

Кроме того, велось активное наступление на мнимые основания британского национализма. Комиссия по будущему мультинациональной Британии, представившая свой доклад в 1999 г., заявила, что «понятие „британской" или „английской" сущности содержит систематические, хотя и по большей части скрытые, расовые коннотации», а также выступила с призывом к переосмыслению истории с особым упором на противостояние расизму. Обоснованность доклада и выдвинутое в нем понятие «институционального расизма» послужили поводом для резкой критики; в нем очевидно проступает склонность к социальной инженерии, проявляющаяся, в общем и целом, в проведении «позитивной дискриминации» в той или иной ее форме.