Иван Клулас - Диана де Пуатье

Екатерина оказалась достойной ученицей и без лишних споров бросилась королю в ноги. Франциск I благоволил невестке: он допустил ее в «малый кружок» кавалеров и дам, сопровождавших его на охотах. Кроме того, король ценил Екатерину как собеседницу, поскольку она была весьма эрудирована в истории, географии, науках, а также астрологии и, более того, пыталась писать новеллы в подражание «Гептамерону» Маргариты Наваррской, с которой великолепно ладила, как, впрочем, и с королевской фавориткой. Убедившись, что король не останется глух, Екатерина сквозь рыдания проговорила, что знает о своей обреченности и готова уйти хоть в монастырь, хоть стать фрейлиной новой дофины, только бы не выслушивать приговор о разводе. Она, мол, до конца дней своих будет гордиться тем, что принадлежала, пусть совсем недолго, к королевскому дому Франции. Это трогательное заявление привело короля в умиление. Он поднял Екатерину с пола и заключил в объятия: «Дочь моя, коли Господу было угодно сделать вас моей невесткой и супругой дофина, я не желаю поступать наперекор его воле. Возможно, Бог снизойдет к нашим упованиям» [210] .

От этой победы больше всего выиграла подготовившая ее Диана. Дофина знала, что слова короля не значили бы ровным счетом ничего, вздумай ее муж присоединиться к тем, кто громко сетовал на отсутствие у королевского дома Франции наследников. Меж тем было совершенно ясно, что молчание Генриха зависело от Дианы, которая сумела убедить дофина, что он не должен поддаваться маневрам, направленным ему во вред. Видя позицию дофина, Клод де Гиз поспешно отступил и выдал свою дочь Луизу замуж за Рене Нассауского. В благодарность за помощь великая подательница добрых советов ожидала от Екатерины крепкого союза, дабы сообща противостоять интригам двора. Отныне дофине придется сообщать мадам де Брезе все, что она сумеет узнать в окружении короля, принцев и от герцогини д’Этамп.

Для Екатерины это была весьма невысокая плата за твердое положение при дворе с перспективой в один прекрасный день стать королевой Франции. К тому моменту она не могла оставаться в неведении насчет того, что отношения между Дианой и дофином удивительно продвинулись. Пьемонтская кампания сделала Генриха совсем другим человеком. Изумленный и обрадованный горячими поздравлениями и комплиментами своей дамы сердца, дофин наконец рискнул признаться ей в любви. Диана, не колеблясь, поощрила его к дальнейшим дерзаниям. Она понимала, что пришло время привязать к себе наследника престола любовными узами, ибо только они, наложившись на многолетнюю душевную привязанность, могли сплотить их надолго.

Юнцу, не знавшему ничего, кроме неумелых супружеских ласк да мимолетных объятий во время военных походов, Диана открыла безмерную притягательность женской красоты и утонченность чувств [211] .

Смятение и восторг сквозят в стихах, либо сочиненных самим Генрихом, либо переписанных им откуда-то собственной рукой. Они говорят об истинном откровении, своего рода инициации, когда подросток стал превращаться в зрелого мужа, и одновременно — это посвящение в рыцари богини Дианы: именно так отныне принц будет воспринимать свою даму сердца. Свою судьбу он видит в полном подчинении возлюбленной.

Победы в Пьемонте и возведение его друга Монморанси в ранг коннетабля придали дофину отваги утвердиться в противостоянии с отцом. Сначала он избрал эмблемой серп восходящей луны с девизом «Сит plena est, émula solis» («Став полной, она равняется с солнцем»). Второй девиз отражал ожидания: «Donec totum impleat orbem» («Донеже не станет полным кругом»).

Разумеется, в этом восхождении ко всей полноте власти Генрих мог рассчитывать на советы и дружбу коннетабля. А чтобы с честью преодолеть препятствия и обойти ловушки двора, у него была опытная союзница в лице Дианы. Даже в худшие минуты соперничества с герцогиней д’Этамп любовница дофина умела весьма ловко пускать в ход припрятанные козыри. Будучи придворной дамой королевы и родственницей дофины, она опиралась на свой древний род и постоянно это подчеркивала, гордо подписываясь именем де Пуатье. Не позволяла она забывать и о своем родстве с семейством де Брезе. На всех геральдических эмблемах Диана приказывала изображать перевернутый гаснущий факел — символ ее вдовства, и делать надпись, выражающую ее верность усопшему: «Qui те alit те extinguit» («Кто питает меня, тот и гасит»). Этот образ изящно намекал на королевскую саламандру, которая и питает и гасит огонь. Что до огня самой Дианы, то он мог быть лишь супружеской любовью. А вот Генрих же, в отличие от своей возлюбленной, и не думал что-либо скрывать. Монограмма, которую дофин приказывал изображать повсюду — в вышивке на одежде, в чеканке на оружии, на переплетах книг и в декоративных мотивах своих апартаментов, — как будто бы являла собой символ его брака с Екатериной: две заглавные буквы «С» внутри буквы «Н», соединенные и элегантно развернутые в разные стороны, в овале, разделенном поперечной чертой, прорезающей вертикальные линии буквы «Н». При этом литеры начертаны таким образом, что, пересекаясь с вертикалями «Н», «С» превращаются в «D», первую букву имени Дианы. Поистине то было шедевром двусмысленности, поскольку супруга, любовница и любовник оказывались тесно сплетены и заключены в единое пространство. Чуть позднее другой символ воплотит образ триединства, которое представляла собой семья дофина: пересечение трех букв одинаковой величины, отображающее равенство каждого из троих и их взаимную привязанность.

По сравнению с этой исступленно-страстной символикой личная эмблема дофины выглядела очень скромно. Она представляла собой посланницу богов Ириду, раскинувшую в небесах радугу. Эту изящную сцену поясняла надпись: «Она несет с собой радость и надежду».

И в самом деле, Екатерина, третий член тайного тройственного союза, играла роль посланницы, вечно снующей между небом и землей. Она всем льстила и увивалась вокруг каждого — короля, королевы, фаворитки, сановников и коннетабля. Она вечно улыбалась и хотела понравиться. А вечером передавала Диане сведения, добытые за день. Дофина готова была смириться с чем угодно, лишь бы упрочить свои позиции в будущем: охотно позволяла мадам де Брезе действовать под прикрытием любовника, командовать и управлять домом и даже блистать на празднествах, как если бы это она была истинной дофиной.