Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Главный костромской сюрприз ждал меня за воротами Ипатьевского монастыря, где расположились торговцы знаменитыми (виденными мною едва ли не впервые) местными изделиями из льна. Но суть была вовсе не в товарах. На прощание мы решились подойти к торговавшей расшитыми льняными полотенцами женщине и выбрали для себя несколько из них. После чего, не рассчитывая на откровение, я на ходу спросил её: «А у вас тут верят, что Михаил Романов был законным царём?» Ответ же был таков: «А мы знаем, что незаконный. Наши даже отказались выпускать платки с надписью в честь 400-летия дома Романовых»! Видя, что у меня перехватило дыхание, она ещё раз повторила сказанное. А мы с женой поспешили на отбывающий автобус, который доставил нас на корабль.

КТО ДОКАПЫВАЕТСЯ ДО КОРНЕЙ ОБЫЧАЯ, ТОТ ЕГО УНИЧТОЖАЕТ

Далее был снова Нижний Новгород и встреча с родными из Арзамаса. Красотой здешнего Кремля, кажется, лучше восхищаться с Волги. Чувствуется столичный размах. Но первые наши шаги после радости встречи — к чудо-церкви Рождества (Строгановской) Богородицы, что в 300 метрах от причала. Хоть она и невелика, но красотой едва ли уступает собору Василия Блаженного в Москве и сохраняет важные традиции доромановских времён.

Наташа сильно занемогла при подъёме в крутую гору. Старший внук Антон часть пути нёс её на руках. Ох, и силач, а не скажешь с виду! Он уже студент второго курса местной медицинской академии. Ему от бабушки теперь перешла большая книга-монография, которой теперь суждено стать реликвией, с дарственной надписью автора, главного акушера-гинеколога России Адамян — как ведущему специалисту страны. Дальше было вкусное застолье в дорогом ресторане, после чего я помчался в книжный магазин и купил книгу нашего выдающегося мыслителя Н. Трубецкого [144*], изгнанного Лениным из страны, некоторые места из которой позволяют укрепить идеи ФН, а, возможно, указывают и на их вдохновителя: «С. 93. Заимствованные с Запада государственные идеалы империализма, милитаризма, шовинизма и государствопоклонничества были чужды не только национальной стихии исторической России, но и христианской церкви. А потому церковь была для правительства неудобна. Но в то же время в широких народных массах ещё продолжали жить по инерции обломки той идеологии царской власти, на которой держалась допетровская Русь, и так как идеология эта была тесно связана с церковью, то предпринимать открытый поход против церкви правительство боялось. В результате получился лицемерный компромисс. Императорское правительство с виду оказывало церкви всяческую поддержку, всячески подчёркивало свой союз с церковью. Но будучи в существе своём органически чуждо подлинно церковному духу, это правительство неуклонно боролось со всяким проявлением этого духа и принимало все меры к тому, чтобы церковь оставалась в полном подчинении у государственной власти. Все иерархии и священнослужители, не хотевшие подчиняться или проявлявшие слишком самостоятельно подлинно церковный дух, систематически устранялись. Ни о восстановлении патриаршества, ни о поместных церковных соборах не позволялось и думать. В Синоде, состоящем из назначенных правительством епископов, фактически всем управлял светский чиновник, обер-прокурор, и на местах, в епархиях, власть тоже фактически была в руках консисторских чиновников, а епископам предоставлен был только внешний почёт….Полное закабаление церкви убивало в ней всякий живой дух, который только слабо теплился, задушенный лицемерно «православным» русским правительством. Это правительство постаралось привить церкви и тот дух империализма и шовинизма, которым оно само было проникнуто по образцу европейских держав. А когда народные массы, не находя в православной церкви того отклика национальной совести, который они находили в ней прежде, в допетровскую эпоху, уклонялись в сектантство или в старообрядчество, правительство принимало против сектантов и раскольников суровые полицейские гонения и репрессии. Таким образом, установилось положение, при котором церковь защищалась полицией. Словом, делалось систематически всё, чтобы не только оказёнить и обездушить церковь, но и сделать её непопулярной. Это было самое злостное преследование церкви, тем более злостное, что с виду оно прикрывалось лицемерным высочайше утверждённым ханжеством». И далее: «С. 102. Учреждением Синода и обер-прокурора Пётр I нанёс русской церкви гораздо более тяжёлый удар, чем советская власть арестом патриарха. Екатерина II, закрывшая 80 % монастырей, реквизировавшая столь же значительную часть церковного имущества и сгноившая в ревельской крепости епископа Арсения Мациевича, стойко сопротивлявшегося её антицерковной политике, предвосхитила поход советской власти против церкви. Стоит только подробнее вникнуть в историю русской церкви синодально-оберпрокурорского периода, чтобы увидать, как систематически боролась с церковью власть антинациональной монархии, отличавшаяся в этом отношении от советской власти только большей тактичностью, лицемерием и планомерностью».

ЗНАНИЕ — ТО, ЧТО ДОБЫТО ДРУГИМИ.

ПОНИМАНИЕ — ТО, ЧТО ТЫ ДОБЫВАЕШЬ САМ.

ЗНАНИЕ ЕСТЬ ОБЛАДАНИЕ, ПОНИМАНИЕ — СОЗИДАНИЕ.

На нашем пути была ещё и Самара. Но ничего сказать особенного о городе не смогу, кроме того, что он очень сильно вытянулся вдоль берега за последние 40 лет. Наша запланированная экскурсия по храмам города сорвалась — автобус уехал без нас с женой. Будем считать, не вдаваясь в детали, что это особенность национального бизнеса. Зато я тебе смогу рассказать о другом аспекте.

Была жара до 40 градусов. И делать было нечего — твоя бабушка не очень хороший ходок. Пришлось сидеть под тентом на набережной. В расположенном поблизости магазине взяли для пробы знаменитое пиво «Жигулёвское» местного производства. Жигули совсем рядом с Самарой. Это как два родных брата — маленький и большой. Хоть мы за всю поездку ни разу не употребляли алкогольных напитков, теперешняя дегустация имела целью удовлетворить не только жажду, но и любопытство. Дело в том, что с 2006 по 2008 год в августе мы проводили отпуск в Одессе. Это чудный черноморский город, в котором чуть более 100 лет назад жила семья моей бабушки Нади (род. 20 марта 1891 г. по новому стилю — ум. 7 декабря 1973 г.), в то время выпускницы женской гимназии Н.А. Бутович. Но только в 2007 году мне удалось найти это бывшее учебное заведение на Дворянской, 32. А в первый год нашего одесского отдыха, после продолжительного хождения вдоль и поперёк главной улицы города Дерибасовской, мы уселись там же в кафе на открытом воздухе с видом на ротонду, где играл хороший оркестр. Тоже стояла жара под 40 градусов. Представилось странным, что в этом богатом и гостеприимном городе посетителям предлагают один единственный вид пива под названием «Жигулёвское». Пришлось взять… К превеликому нашему удивлению оказалось, что ничего равного ему до тех пор мы не пробовали ни дома, ни за границей! Но во всей Одессе такого больше не достать, а производится оно в Умани. На будущий год мы поехали из Одессы осматривать парк Софиевка , что в той самой Умани, и снова вкусили прекрасного напитка. Привезли даже и домой для продолжения чуда… И вот теперь, сидя в негостеприимной Самаре, мы пробовали «Жигулёвское». К превеликому сожалению, оно ничем не отличалось от той желтоватой заурядной жидкости, которую замешивают в Перми, Екатеринбурге или Петербурге.