Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Умел ли он воевать, да и было ли с кем, если уничтожил под корень лучшее русское профессиональное стрелецкое войско? Наследник прусского престола, будущий Фридрих Великий заметил:

«Счастливое стечение обстоятельств, благоприятные события и невежество иностранцев создали из царя призрак героя; это больше не неустрашимый воин, презирающий и не знающий опасности, но государь малодушный и робкий, которого грубость покидает в беде. Жестокий в мирное время, слабый во время войны…»

А свою знаменитую битву он выиграл не только благодаря героизму воинов, а и посредством подкупа турецкого военачальника, решившего из корысти предать шведов (тогда всё русское воинство лишилось драгоценностей в пользу врагов). Об этом с удивлением я прочитал ещё в конце 80-х годов в немецком издании книги знаменитого А.Дюма. Теперь она есть ограниченным тиражом и на русском языке [71]. Валишевский признаёт, что Пётр не был великим полководцем, а при Полтаве удовлетворился командованием полком, «предоставив, как всегда, общее начальство своим генералам» [69*]. А ты помнишь, какое славословие развёл придворный поэт Пушкин А.С. по поводу героических деяний Петра I? Да, разве мог кто-либо и после этого усомниться в его спасительной роли в судьбах России? Но и сегодня «капитаны» общественно-исторического мнения старательно обходят стороной факт, что Россия победила Швецию при помощи доброй половины Европы: Саксонии и Пруссии, Дании и Англии, и ценой восемнадцатилетних отчаянных усилий [69*].

Как он методично уничтожал славян при строительстве своей новой столицы! Более ста тысяч человек сложили свои кости на болоте! Цена «прогресса» императора не волновала. Валишевский даже решается сменить позицию беспристрастного летописца и вынести Петру приговор: «Средства, к каким прибегал народный герой, чтобы осуществить свою реформу, — кнут, топор, вырывание ноздрей, — были не особенно удачно избраны для пробуждения в умах и сердцах его подданных мыслей и чувств, необходимых для того, чтобы дело его могло привиться в России: гражданского мужества, чести, сознания долга. И мы против Петра вместе с Костомаровым… Резкий и порывистый, грубый и циничный, намеревавшийся цивилизовать свой народ пудовой дубинкой, он мог внушить стремление к образованию, любовь к науке лишь немногим. Он только запугал и ошеломил и надолго приковал их на одном месте в оцепенении и страхе».

Вот такая она наука, история…Кто больше заплатит, тот и закажет музыку! Сегодня уже поднимается голос мудрости: цена прогресса должна обязательно включаться властью в обещание прогресса [63*]. Учись прислушиваться к тем, кто не получает за свои труды от государства ничего.

Если тебя всё же заинтересует исследование и подводного мира, то первое теоретическое и техническое знакомство с ним, быть может, следует начать со старой и хорошей книги Б. Зюкова* («Под волнами Иссык-Куля». М.: Географгиз. — 1962). После упоительных трудов подводного археолога, автор попытался реконструировать один эпизод из жизни легендарного восточного полководца: «Истинный мудрец знает, — продолжал Тимур, — что в мире есть две человеческие правды. Одна та, о которой говорят все и которую проповедуют. И вторая правда, о которой знают все, но о которой молчат. Чтобы повелевать людьми, великим мира полезна и нужна лишь первая из них. Тому же, кто вздумает проповедовать вторую, следует отрубить голову». Слишком смелое заявление для советских времён, замаскированное под откровения известного сатрапа. Но зато ты нашёл ещё одно свидетельство моей правоты: то, что преподают в школах и институтах, то, что пишут на исторические темы учёные старатели, получающие звание профессоров и академиков, чаще всего является тиражированием лжи, выгодной тем самым сатрапам. Ищи же истину, даже под водой!

Известный современный фабрикант бестселлеров М. Веллер в предисловии к книге «Легенды Арбата» отмечал: «В Москве есть всё, кроме правды… Здесь надо умереть, чтобы о тебе сказали правду. И то не факт». Эти тяжёлые слова едва ли не перевешивают значение всей его книги.

Ты, конечно, удивился, увидев имя Дюма среди знатоков русской старины. Но и он являлся, на самом деле, рупором романовских летописцев. Поносил, всё, что принадлежало эпохе Грозного и Годунова. Оказывается, у первого было семь жён, а жестокость оного, якобы, затмила все ужасы предшествующих тиранов. И Новгород (на Волхове!?) разрушил, и 500 московских бояр погубил… Восторгается бешеным богатством России, но почему-то не берётся искать его истоки. Кстати, собор Василия Блаженного считает несуразным. Грозного царя выводит трусоватым. Вероятно, начитался писем Курбского, но об этом не упоминает. Ивану IV приписывает смерть сына и очень чётко излагает надуманную схему, как Годунов убивал царевича Дмитрия. Называет сибирского воеводу Степана Тимофеевича Разина не иначе, как «Стенька и «бандит», в романовском духе. В общем, возникает подозрение, что и в этом увлекательном повествовании автор не избежал своего кредо: использовать труд анонимных писателей-артельщиков. Вместе с тем, Дюма в начале «Путевых впечатлений» отмечает такую особенность, что в России много не общих, а частных историй: у каждого князя может быть своя собственная. Впрочем, среди местных князей он считает себя лучшим историком. Бесконечно прав Экзюпери [67]:

Я знаю: смысл вещей не в вещах — в устремлении

А вот другой иностранец славянских корней Юрий Крижанич писал о России, в отличие от Дюма, с надрывом и душевной болью, обусловленной заинтересованностью в её лучшем настоящем и будущем [72]. Его воззрения на некоторые исторические вопросы немало отличаются от таковых ФН, вместе с тем я не премину прибегнуть к цитированию:

«С. 623. А что шут болтает, будто славяне произошли от скифов, то ничего глупее и позорнее для нашего племени нельзя придумать. Ведь все народы считают скифами татар и турок: ибо два эти народа говорят на одном языке и следовательно, составляют один народ. А наш славянский язык так отличается от татарского, что большей разницы и быть не может. Если же наши древние предки носили имена Хасан, Осман, Бекир, Мурат и если они говорили на том же скифском языке, то как могло случиться, что сыновья их говорят на другом языке и имеют другие — славянские — имена: Милош, Радован, Владимир, Богдан и прочие. Конечно, могло это произойти лишь в том случае, если бы скифы перебили всех мужчин-славян и, недолго побыв с женщинами-славянками, снова бы все ушли. А женщины, принеся плод от скифов, обучили бы детей своих славянскому языку, и эти дети скифских отцов не узнали бы скифского языка. Но что за честь была бы от этого нашему народу? Глупо и лживо, значит, болтают льстецы, будто мы родом — скифы…