Александр Музафаров - По следам исчезнувшей России

Впрочем, памятные знаки и музеи ничто по сравнению с живой памятью людей. Руководитель Русского культурного центра в Луцке Ольга Георгиевна Саган рассказала, как во время одной из поездок в поисках заброшенных русских воинских кладбищ времен Первой мировой войны к ней подошел пожилой волынский крестьянин и сказал — «хорошо, что солдат царских вспомнили! А когда же вы нам царя вернете? За… (тут он употребил крепкое словцо) все эти власти, что польские, что красные, что самостийные… А при царе справедливая власть была…»

Я вспомнил этот рассказ за тысячи верст от Волыни в Финляндии во время посещения музея императора Александра III в Лангинкоски. Смотритель музея, пожилой финн с лихо закрученными усами, видя наш интерес, начинает говорить (по-английски) о старых временах, когда был один Бог на небе и один Великий Князь (Grand duke) на земле, и все было просто и понятно. Мы сказали ему, что и у нас в России многие почитали Государя первым после Бога, и так было до ужасной революции. Финн, почувствовав в собеседниках единомышленников, говорит, что если бы не проклятая революция, то Финляндия по-прежнему была бы частью Российской империи, а русский царь приезжал бы к нам ловить рыбу.

Мы спросили его несколько провокационно — считает ли он, что Финляндии в составе России было бы лучше, чем независимой, на что финн, нимало не смутившись, отвечает — но ведь мы почти были независимыми, мы имели свой флаг, законы, марку, а русский орел защищал нас от врагов…

Удивительно, почти век прошел с момента русской катастрофы и гибели Российской империи, а в предгорьях Карпат и у серых скал Финляндии ее еще помнят как справедливое государство. Конечно, далеко не все финны и волыняне мыслят подобным образом. Скорее всего, таких меньшинство, но то, что такие люди есть, и что память об ушедшем царстве жива не только в музейных витринах и граните имперских крепостей, многое говорит о том, каким оно было.

Это было 95 лет назад. На рассвете 22 мая (4 июня) 1916 года на австрийские позиции обрушился ураган снарядов. Артподготовка была короткой, но мощной и точной. Разрывались проволочные заграждения, опрокидывались подброшенные разрывами пушки, метались в панике солдаты и офицеры «императорской и королевской» армии…

В русских окопах, напротив, все было спокойно и тихо. Когда смолкли последние пушечные выстрелы, офицеры подняли шашки — «За Веру! Царя! и Отечество! С Богом, Вперед!» 4 армии, 20 корпусов — весь русский Юго-Западный фронт одновременно перешел в наступление, которое войдет в историю Первой мировой войны как Брусиловский прорыв. Тогда еще никто не знал, что эта операция станет наиболее удачным наступлением союзников в 1916 году и последней победой Русской императорской армии…

Летом 2011 года по воле случая и начальства автор этих строк сел в скорый поезд Москва — Ковель и отправился в Луцк, где готовились отметить годовщину сражения. Впрочем, этот поезд только называется скорым, а в реальности он идет до своего пункта назначения почти сутки — двадцать три с половиной часа. Есть время и отдохнуть, и подумать. Например, о том, почему появилась уже на нашей памяти эта государственная граница. Почему древний Киев, вернувшийся в состав русского государства в XVII веке, ныне является столицей независимого государства?

Вопрос о независимой Украине для современного русского массового сознания запутан и весьма болезнен. С одной стороны, из школьных учебников наши соотечественники помнят, что есть такой братский русскому народ — украинцы, который долгие годы жил в составе единого государства (союзного), а потом вдруг то ли по собственному желанию, то ли по воле злокозненных правителей решил строить самостоятельное государство, почему-то не слишком дружественно относящееся к России. С другой стороны, совершенно непонятно, почему жители таких русских городов, как Харьков, Одесса, Севастополь, Сумы, Чернигов, да и сам Киев, вдруг оказываются чужим народом, а сами города — почему-то перестали быть русскими. Здесь что-то не так, думает обыватель и винит, как правило, политиков, что в 1991 году ради своих амбиций разделили единую державу. Иные в крайности доходят до мнения, что никаких украинцев нет, а есть заигравшиеся в самостийность русские. Чтобы разобраться в этом вопросе, придется обратиться к истории — непременному ключу к пониманию современности.

До революции понятие «Украина» употреблялось, главным образом, в значении географическом, но не этническом и тем более не политическом. Украинцами называли жителей Украины вне зависимости от их национальности. В этническом и политическом значениях употреблялся термин «малороссы». Малороссы рассматривались как часть русского народа, которая в силу исторических обстоятельств была оторвана от основной массы русского народа, а потом воссоединилась с ним. Важно отметить, что корень мало- в слове «Малороссия» ни в коем случае не нес пренебрежительного или уничижительного оттенка. Напротив, малый употреблялось в том же значении, в каком мы употребляем его, говоря «малая родина». Ведь ядром Малороссии были земли Киевщины, где когда-то возникло первое государство русского народа. Так что «малороссы» следует правильно понимать как исконные или истинные русские.

Иные современные публицисты, исходя из вышеизложенного, полагают, что никаких украинцев и вовсе нет. Что вся идея украинской государственности — это «украинский проект», разработанный коварными и злокозненными спецслужбами Австро-Венгерской и Германской империй чтобы сокрушить Русское государство. Эта точка зрения не признается официальной российской наукой, которая в данном вопросе опирается на советское наследие, но весьма широко распространена в нашей экспертной среде.

Хотя существуют некоторые факты, говорящие в пользу этой теории, но в реальности все обстояло не так просто. Украинский проект в Австро-Венгерской империи действительно существовал, но создавался не столько для того, чтобы вредить России, сколько для решения внутренних проблем двуединой монархии. В этом полиэтничном государстве двумя главными силами, связующими его в единое целое, были верность населения династии Габсбургов (в особенности — императору Францу Иосифу) и единое экономическое пространство. Это были достаточно прочные основания, но брожения среди славянских народов империи, а вернее, среди их интеллектуальной элиты не прекращались, что внушало венским чиновникам справедливые опасения. Особенно сложная ситуация складывалась в Карпатском регионе. Здесь соседом Австро-Венгрии была Российская империя, где государствообразующим народом были русские, этнически родственные славянам. Более того, в самом центре Карпат живет небольшой народ русины — один из осколков древнего русского народа, чудом уцелевший после гибели русской государственности в огне татарского нашествия. Русины сумели сохранить свою русскую идентичность, свой язык, свою веру. Во второй половине XIX столетия начинается современный этап развития русинской культуры, и местные интеллектуалы думают о необходимости воссоединения с русским народом. Восточнее русинов находились земли, доставшиеся Австрийской империи по итогам раздела Речи Посполитой в конце XVIII века. Это были земли Западной Украины, население которых, хотя и подвергшееся полонизации, еще очень хорошо помнило о своем родстве с малороссами.