Алексей Чичкин - Анатомия краха СССР. Кто, когда и как разрушил великую державу

Понимая, что подписание ново-огаревского договора означает юридическую и политическую гарантию необратимости изменения строя в стране, нужно было представить дело так, чтобы публично выставить «шпану» (по образному выражению А. Яковлева) и «сволочную публику» (по еще более образному выражению президента СССР) — то есть КПСС и определенные общегосударственные инстанции — в роли «пиночетовцев», «узурпаторов», «неосталинистов», вознамерившихся «отнять у народа перестройку, демократические реформы, надежды на лучшее будущее». И под политический, пропагандистский, юридический удар были подставлены именно общесоюзные, но не республиканские структуры и политические деятели! Более того, последних денно и нощно благодарят за энергичное противодействие «мятежу обреченных». Хотя их можно было поблагодарить и до 19 августа.

Характерные факты: правительство СССР в полном составе и безоговорочно соглашается с созданием ГКЧП и не собирается подавать в отставку («опыт» переворотов в Чили, Панаме, Румынии, ГДР, Гаити, Либерии, Пакистане и других странах свидетельствует об обратном…). На стволы танковых орудий надеты чехлы (?!). Кроме российского, литовского и молдавского руководства, никто из лидеров других республик не призвал к сопротивлению ГКЧП и не назвал его действия незаконными (?!). А Генеральный прокурор СССР Трубин выразил поддержку ГКЧП («Известия», 23.8.1991 г.).

По словам Р. Хасбулатова, Председатель Верховного Совета СССР назвал «неуступчивость и экстремизм Ельцина… причиной болезни Горбачева», о которой говорил Янаев («Куранты», 22.8.1991 г.). А после 21 августа тот же Лукьянов отметил, что Горбачев «был в курсе всего происходящего». За это президент СССР назвал Лукьянова «преступником», не опровергнув, однако, откровений главы Верховного Совета СССР.

Словом, одна ложь порождает другую, но это «чередование» часто прерывается моментами истины, которая вольно или невольно, но все же проясняется.

Примечательным является и то, что накануне и в первый день деятельности ГКЧП не было предпринято никаких мер в отношении многочисленной когорты демократов и национал-сепаратистов. Наоборот, последние в своем большинстве призвали народы к спокойствию и непротивлению.

…Силаев обходит ряды защитников, своевременно появившихся в более чем достаточном количестве, и под их же аплодисменты удаляется в Белый дом. Танки с чехлами на орудиях и пулеметами без патронов стоят…

Проносится слух, что грядет штурм. Потом новый слух — «штурм переносится». Затем — снова громкоговорители: «Штурм откладывается». Танки, как и прежде, стоят. На площади вокруг оплота демократии выключается освещение, а время — 4–5 часов утра… На некоторых танках водружается флаг России, толпы защитников обступают плотным кольцом технику, которую пригнали как будто для того, чтобы опозорить армию Союза не только «теоретически», но и на практике. Ибо поступает приказ о выводе танков, и они «пятятся» назад. И в этой сумятице, неразберихе, всеобщей экзальтации не могло не быть жертв среди тех, кто пытался препятствовать отходу (!) военной техники.

По мнению шведского радио (и, вероятно, не только его одного), «армейские части на площади перед зданием российского руководства не имели боезапаса… и их длительное пребывание там более чем странно… Естественно, что это подогревало собравшихся вокруг них, и стало очевидным, что без жертв не обойтись. Так и случилось».

На первой (и последней) пресс-конференции ГКЧП Янаев неоднократно апеллировал к Горбачеву, «перестройке» с ее реформами и т. п., косвенно намекая на то, что президент СССР осведомлен о происходящих событиях. Янаев подчеркнул также, что в скором времени «мы (то есть ГКЧП) с Горбачевым будем работать вместе». И это вовсе не было блефом, ибо и в Обращении к народам страны и мира, и в постановлениях ГКЧП, и в Заявлении Лукьянова ни слова не говорилось о необходимости пересмотра действующих государственных структур, об упразднении президентской власти в Союзе и республиках, об ограничении суверенитетов республик, автономий, краев, областей (см., напр.: «Известия», 20.8.1991 г.).

Во внешней политике ГКЧП, кроме Обращения к ООН, были предприняты три важные акции. Во-первых, на брифинге в МИДе СССР было заявлено о поддержке освободительного движения в Западной Сахаре — бывшей (до 1976 г.) испанской колонии, которую Марокко пытается аннексировать. Это было первой за годы перестроя официальной реакцией Москвы на многолетнюю войну в этой стране, где в 1976 г. провозглашена Сахарская Арабская Демократическая Республика (из великих держав ее признаёт только Китай).

Во-вторых, ГКЧП направил письмо С. Хусейну, в котором, в частности, сообщалось о намерении возвратить СССР роль противовеса США, которую он ранее играл на международной арене. Впоследствии Горбачев направил руководству Ирака «оправдательное» письмо, в котором дезавуировал предыдущее. Не свое…

В-третьих, Генеральный прокурор СССР, находившийся с визитом на Кубе с 13 по 19 августа, сообщил на пресс-конференции в Гаване (19.8), что «меры ГКЧП являются полностью законными и… направлены на укрепление юридического порядка и законности — необходимых условий для достижения демократических идеалов» («Известия», 23.8.1991 г.; «Granma», 19.8.1991 г.). В числе преследуемых и шельмуемых Трубин, как известно, не находится…

Очевидно, истинные дирижеры и ниспровергатели ГКЧП стремились этими акциями спровоцировать лидеров Кубы, Ирака и, вероятно, других независимых стран на открытое осуждение советской политики в мире за истекшие 5–6 лет, на поддержку ГКЧП и, следовательно, подставить эти страны под очередной удар США и НАТО. Но этот авантюристический маневр не удался (о чем, в частности, свидетельствует «повторное» письмо Горбачева С. Хусейну).

Отмеченные выше и другие «странности» в ходе «внезапного переворота» вынудили, естественно, руководителей КГБ и Министерства обороны лично попытаться прояснить ситуацию у тех, кто дал карт-бланш на создание и функционирование ГКЧП. Поэтому Крючков и Язов направились в Форос, и в тот же час Российское телевидение выпустило в эфир фальшивку: «Самолет с руководителями ГКЧП вылетел в направлении Кыргызстана». Здесь — очевидный намек на возможный переход советско-китайской границы с тем, чтобы представить затем Китай в роли своего рода «дирижера» — вдохновителя путчистов (кроме того, именно киргизский участок советско-китайской границы в сравнении с другими ее участками наименее удален от Москвы).

Вряд ли лидеры ГКЧП, если этот комитет действовал без «крымской» санкции, отправились бы без надлежащей охраны в Форос и впоследствии позволили бы себя арестовать без каких-либо эксцессов. Хотя впечатляющих небылиц о захвате Крючкова и Язова «ребятами Руцкого» хватает с избытком…