Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Отчет Саймона, который рекомендовал дальнейшую передачу полномочий провинциям (что предпочитали мусульмане), но сохранение британской власти в центре, оказался невостребованным письмом даже до своего появления. Им не воспользовались, потому что Ирвин пытался смягчить враждебность индусов, объявив в 1929 г. от имени нового лейбористского правительства, что естественный результат конституционного прогресса в Индии — это статус доминиона.

Конгресс разделился между теми, кого возглавлял Мотилал (они приняли это, как следующий шаг к свараджу), и теми, кого возглавлял Джавахарлал (эта фракция требовала полной национальной независимости). Ганди нашел компромисс и осадил младшего Неру, назвав его молодым хулиганом.

Вдохновленный социалистическим учением, Джавахарлал стал (как он сам признавал, со значительным преуменьшением) «немного автократом в своем поведении — и чуть-чуть диктатором». Он написал о себе ироничную, но анонимную статью в «Модерн ревью» и заявил: его тщеславие, распаленное людьми, которые называли его «драгоценным камнем Индии» и «воплощением жертвенности» [2196] Nehru, «Autobiography», 204 и 207. , следует приструнить. «Нам не нужны никакие Цезари!» [2197] K.N.Hutheesing, A.Hatch, «We Nehrus» (New York, 1967), 126. Это состояние Джавахарлала суммировалось в строках Байрона, которые Неру перефразировал в тюрьме, говоря:

Но преданность — высокая судьба.

От скверны пусть очистит нас борьба… [2198] SWJN, I, 311. «From Marino Faliero», акт II, сцена 2.

Но безудержное честолюбие и эмоциональность Джавахарлала, которые выражались в припадках ярости, напоминающих припадки его отца, иногда заканчивались драками, а сдерживались духом самоотречения. Махатма это понимал и проследил, чтобы младший Неру последовал за отцом, заняв должность председателя Конгресса в 1929 г. «Он чист, как кристалл, правдив и верен, вне подозрений, — сказал Ганди. — Страна будет в безопасности в его руках» [2199] Tendulkar, «Mahatma», II, 372. .

Страна разделилась из-за обещания вице-королем статуса доминиона, который, судя по одному британскому отчету, дал «моральное лидерство в индийское политике лорду Ирвину» [2200] «The Times» за 15 апреля 1930 г. .

В попытке сохранить свое положение, если обещание будет когда-то исполнено, представители мусульман, махараджей и других приняли приглашение посетить круглый стол в Лондоне. Конгресс его бойкотировал. Но Ганди требовалась более позитивная и драматическая стратегия и чтобы объединить свое движение, и чтобы бросить вызов Ирвину, чей престиж повысился после бомбовой атаки на его поезд под Дели.

«Патрицианский» вице-король ответил на взрыв со своим обычным хладнокровием. Он сказал другу, что у него «привит навык к таким вещам благодаря кофеварке «Куна», которая все время взрывается» [2201] A.Roberts, «The Holy Fox» (1991), 31. .

Поэтому Ганди, который укорял Ирвина за то, что тот получал жалованье, в пять тысяч раз превышающее доход среднего индуса, выступал за возврат к мирной политике отказа от сотрудничества в целях получения свободы от иностранного правления. В Лахоре, где Конгресс принял эту политику, Джавахарлал объявил независимость от империи, которая «проходит процесс политического распада» [2202] Bakshi, «Indian Nation Movement», III, 44. .

В полночь 31 декабря 1929 г. Неру возглавил большую толпу, которая подняла оранжево-бело-зеленый флаг свободы в Ладжпатнагаре. Затем, под порывами холодного ветра, который дул через реку Рави, он первым начал дикий танец вокруг флагштока под крики: «Да здравствует революция!»

Революция Неру, со всеми разговорами о неотделимых правах индийского народа, больше взяла от Джефферсона, чем от Ленина. Революция Ганди была антитезисом терроризма, а Нирад Чоудри определил ее, как «политическое бешенство» [2203] Chaudhuri, «Thy Hand», 292. . Она приняла форму мирного паломничества к морю, чтобы собрать соль и не платить налог на «единственную приправу бедных» [2204] D.Keer, «Mahatma Gandhi» (Bombay, 1973), 519. . Это был марш, сравнимый с эпической одиссеей Рамы на Ланку и библейским путешествием Моисея в Ханаан.

В серой предрассветной дымке 12 марта 1930 г. Ганди отправился в путь из своего ашрама — скопления побеленных хижин среди рощи деревьев на песчаных берегах реки Сабармати, расположенного в пределах видимости хлопкопрядильной фабрики и ее дымовых труб в Ахмадабаде. Его целью стало удаленное и уединенное местечко на побережье, Дамди, располагавшееся в 240 милях к югу. Он был одет в дхоти (набедренную повязку) и держал в руке лакированный бамбуковый посох с железным наконечником. Махатму сопровождали семьдесят восемь учеников в одежде из кхаддара (домотканой хлопчатобумажной материи).

Вокруг них собралось «огромное море людей» [2205] T. Weber, On the Salt March (Delhi, 1997), 133. , включая журналистов, бригады операторов и военный оркестр, который начал исполнять «Боже, храни короля!» перед тем, как стала понятна неуместность этой мелодии. Оркестранты смутились и быстро прекратили играть.

Некоторые люди взобрались на деревья, чтобы лучше видеть происходящее. Другие размахивали флагами и разбивали кокосы на удачу. Третьи (некоторые в слезах) обрызгивали дорогу перед Махатмой водой и посыпали зелеными листьями. Ганди задал высокий темп в страшную жару, вскоре первые зрители остались позади. Но вдоль дороги выстроились еще тысячи, они осыпали участников марша цветами, монетами, купюрами и кумкумом (красным порошком, который означал почтение). В каждой деревне собирались новые толпы, чтобы поприветствовать Ганди с гирляндами, плакатами, дудками и барабанами. Так много людей пыталось стереть пыль с его ног, что их приходилось массировать с вазелином.

По вечерам, при мигающем свете керосиновых ламп, Ганди проповедовал о долге неподчинения сатанинскому правительству. Он убеждал жителей всей Индии, живущих в 700 000 деревень, покончить с «бесчеловечной монополией» [2206] «The Collected Works of Mahatma Gandhi, XLII (Ahmedabad, 1970), 500. на соль (которую он сам, по иронии судьбы, уже много лет назад исключил из своего рациона).

Его ученики сами несли свои спальные принадлежности, ночевали по-походному в траве и ели почти столь же мало, как и их гуру. Они соблюдали строгий режим молитв, занимались специальной гимнастикой и ежедневно вели дневник. Несколько человек не смогли продолжать путь сами, их пришлось везти в повозках с впряженными волами. Но Ганди в возрасте шестидесяти одного года, хотя и был старше всех, казался наполненным нечеловеческой энергией. После дня, в течение которого он пересекал прибрежную равнину, десять миль по грунтовым дорогам, рисовым полям, болотам и рекам, его иногда можно было увидеть пишущим письма при лунном свете в четыре часа утра. Один из корреспондентов, работающих в газете и хронометрирующих его продвижение вперед, заявлял: Ганди пребывал в опасном гиперактивном нервном состоянии [2207] «The Times» за 11 апреля 1930 г. .