Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Такой условный образ мышления был непонятен и неприемлем для Сэмюэля Уайта Бейкера. Он являлся типичным исследователем, который в 1864 г. обнаружил озеро Альберта — «море ртути» в высокой саванне, один из гигантских резервуаров, питавших Египет.

Бейкер унаследовал богатство, которое его семья заработала на сахарных плантациях. Соответственно , он был жесток в попытках властвовать над природой и «местными». Внешне этот человек напоминал медведя, отличался грубыми резкими манерами, был угрюм и неприветлив, носил густую черную бороду, и в первую очередь являлся охотником и любителем приключений. Никто больше до такой степени не любил убивать дичь. (Разве что Джон Ханнинг Спек, который открыл озеро Виктория и любил есть нерожденных детенышей беременных животных, которых убивал). Никто не знал лучше, как добывать рыбу, кожу крокодила и игуаны, как отхлестать капитана судна за лень, избавиться от лихорадки при помощи картофельного виски, жить на вареной голове гиппопотама (которая, если подать ее с нарезанным луком, солью и стручковым кайенским перцем, «полностью затмевает мясистые части туши»), и оставаться чистым в дикой местности при помощи портативной «ванны, этой эмблемы цивилизации» [930] Baker, «Albert N'yanza», I, 67; и II, 94, 25-26. .

В 1850-е гг. Бейкер пытался нести цивилизацию на Цейлон. Он основал экспериментальную деревню в горах, сам стал помещиком, завез английских ремесленников и рабочих, выписал растения и животных, среди них — племенную даремскую корову и свору английских гончих. После многих неудач поселение стало процветать, и Бейкер сделал вывод, что Цейлон, несмотря на заразно сонное и апатичное колониальное правительство и бородатых местных жителей в юбках, являлся «раем Востока» [931] S.W.Baker, «Eight Years in Ceylon» (1874), 62. .

В 1860-е гг. он нацелился завоевать истоки Нила для Англии. Он этого добился, по крайней мере, частично и метафорично, после ужасающего путешествия на юг из Хартума. Бейкер прошел Сад — самое огромное в мире болото, возникшее в результате ничем не сдерживаемого трансконтинентального течения Нила. Оно было полно тростников, папируса и гниющей растительности, являлось Саргассовым морем пустоши. Там жило множество крокодилов, гиппопотамов и комаров. Это была илистая и вязкая, кишащая всякими вредоносными тварями и растениями нездоровая земля эпидемий и смерти.

Бейкер и его красивая жена, венгерка-блондинка, перенесли болезни. Они встретили каннибалов и боролись с неподчинением и побегами своих носильщиков. Их обобрали арабские работорговцы и ограбили аборигены из племени буньоро. Бейкер негодовал из-за унижений, которые они понесли от «этих всемогущих негров» [932] Baker, «Albert N'yanza», II, 51. , которых он считал еще более звероподобными и тупыми, чем обезьян, и менее благородными, чем собак. Он считал, что попытка обратить их в христианство обречена на провал. «Вы можете с таким же успехом попытаться превратить смолу в снег, как убирать темное пятно язычества» [933] Baker, «Ceylon, 316. .

Но какие-то шаги вперед сделать было можно, как показывал его опыт на Цейлоне. Это происходило благодаря торговле и колонизации. Британия была «естественным колонизатором мира», как писал Бейкер, уникально подготовленным для того, чтобы «вырвать из полной дикости и варварства эти огромные куски земной поверхности, которые пропадали зря с момента создания» [934] Baker, «Albert N'yanza, I, xxii. .

Однако какой-то намек на сомнения закрадывался в его модель нации, чей штандарт «возвышался на опорных пунктах вселенной». Ведь сами британцы тоже когда-то находились на первобытном уровне и были друидами. Не может ли Судьба постановить, что «как мы поднялись из пыли, так и вернемся в пыль»? [935] Baker, «Ceylon, 313.

Ричард Бертон, который открыл озеро Танганьика (вместе со Спеком) в 1858 г., меньше верил в усилия европейцев по улучшению судьбы африканцев. Он очень скептически относился к их способности к улучшению и усовершенствованию, и, как другие мизантропы, не мог найти причин для оправдания цинизма. Например, когда Королевский ВМФ вернул невольников, получивших свободу, в Сьерра-Леоне, они проявили склонность порабощать друг друга.

Кампания по прекращению работорговли увеличила количество человеческих жертвоприношений у ашанти. В Занзибаре многих из освобожденных с арабских каботажных судов дау отправляли на Сейшельские острова для работы на основе кабальных договоров. А это была судьба похуже рабства.

Бертон также скептически относился к ценности христианских миссий, которые подрывали племенную систему, основанную на фетишах, колдовстве, полигамии и божественном происхождении вождей. Он считал, что ислам лучше подходит для нужд африканцев, которых неизбежно деморализовало «общение с белыми людьми» [936] Burton, «Wanderings, II, 58. .

По вопросу одежды туземного населения Бертон был убежденным санкюлотом. Брюки стали определяющим предметом в дебатах между викторианцами, которые хотели цивилизовать африканцев, и теми, кто предпочитал культурное невмешательство (как правило, с целью «удерживать местных внизу»).

Миссионеров особенно шокировала «ужасающая обнаженность» [937] T.Jeal, «Livingstone (1973), 131. африканцев. Дэвид Ливингстон убеждал их, что вместо более официальной одежды им следует носить «наряды из травы» [938] D.Livingstone, «Missionary Travels» (1857), 551. . Это забавляло африканцев.

Конечно, было бы идеально, если бы их нагота оказалась прикрыта при помощи ткацких станков Ланкашира. Портновский империализм подавлял языческую порочность. Африканцы должны были быть не только «прилично одеты», заявляла «Дейли телеграф», но англичанам следует использовать власть, чтобы они «не вернулись к своим старым ужасающим привычкам» [939] W.S.Blunt, «My Diaries», I, «1888-1900» (1919), 94. .

Романтики спорили, заявляя, что «потомки Хама» — это дети природы. Они по сути своей невинны, хорошо адаптированы к тропическим условиям и не стеснены искусственными условностями. «Наблюдается тенденция рассматривать местных жителей, выделяя особо привлекательный черты, — писала в дальнейшем Элспет Хакси. — А европейская одежда — это бумажные пакеты и апельсиновая корка» [940] E.Huxley, «White Man's Country: Lord Delamere and the Making of Kenya», 1 (1935), 83. .

Более того, утверждали консерваторы, костюм белого человека даровал чернокожему мысли о его положении. Маори в европейской одежде выглядели, словно снобы.

Об этом сообщал Бертон. Сам он, в особенности среди африканок, достигших брачного возраста, всегда прилагал усилия, чтобы найти место в круге раздетых. Ничто не должно скрывать или менять характер этих «красивых домашних животных» [941] R.Burton, «The Lake Regions of Central Africa», I (1860), 389. .