Аполлон Коринфский - Народная Русь

Любит погуторить честной деревенский люд; никогда он не прочь — острым словом перекинуться. А и метко же бывает об иную пору это словцо мужицкое: скажешь — как пить дать, не в бровь, а в самый глаз попадет!.. «Родись человек — и краюшка готова!» — гласит оно. «Без краюшки — не прожить и седой старушке!», «Люди за хлеб — так и я не слеп!», «Каков ни есть, а хлеб хочет есть!», «Урод-урод, а хлеб в рот несет!», «Голодной куме — все хлеб на уме!» — словно житом ниву засевают, сорят по людям присловиями одни люди добрые. «Не я хлеб ем, а хлеб — меня ест!» — пригорюниваются другие. «Мужик на счастье засеял хлебца, а уродилась лебеда!» — махают рукой третьи. Но навстречу этому слову идет уже и новое, хотя в стародавние времена сложившееся в народной Руси: «Это что за беда, коли во ржах лебеда; а вот нет хуже беды — как ни ржи, ни лебеды!», «Всем сытым быть — чистого хлеба не напастись: проживем — не умрем, коль с лебедой пожуем!», «Не всем пирог с начинкой, кому — и хлебец с мякинкой!» Охотники до зелена-вина государева от словец о хлебе не прочь зачастую перейти и к присловьям о «хлебной водице». А чем не красны хотя бы такие прибаутки, например, как: «Нет питья лучше воды, коли перегонишь ее на хлебе!», «Хлебом мы сыты, хлебом мы и пьяны!», «Полюби Андревну (соху), так и хлебом брюхо набьешь, хлебным пойлом горе зальешь!»

Среди загадок русского народа встречается немало говорящих о хлебе. Вот некоторые из них, занесенные собирателями живой старины в неисчерпаемую сокровищницу великорусского языка: «Лежит бугор между гор, пришел Егор, унес бугор (хлеб в печи)!», «Режу, режу — крови нету!», «Что без кореньев растет, без костей встает?», «Режут меня, вяжут меня, бьют нещадно, колесуют, пройду огонь и воду, конец мой — нож да зубы!» — говорит о себе хлеб, питающий своего неустанного вековечного работника.

В русском народе, от мала до велика, коренится сознание того, что Господь повелел от земли кормиться. Но, по тому же народному слову, и земля не всякого человека захочет кормить: «Бог не родит, и земля не даст; Бог не даст, и земля не родит!» — говорят в крестьянской Руси. Хотя и сложилось в ней присловье — «Не земля родит, а небо!», но с гораздо большей уверенностью повторяет деревенщина-посельщина такие, как: «Земля-мать, подает клад!», «Какова земля, такой и хлеб!», «Добрая земля — полная мошна, худая земля — пустая мошна!», «Чего на землю не падет, того земля не подымет!» и т. д. Сельскохозяйственный опыт подсказал крестьянину слова: «Добрая земля назем раз путем примет, да девять лет помнит!», «Не та земля дорога, где медведь живет, а где курица скребет!», «На доброй земле сей яровое раньше, на худой позже!».

Изо всех хлебов ближе, родней изо всех для русского пахаря рожь. Зовет он «матушкой», «кормилицею» величает, именует ее своим «богоданным богачеством». Про ржаной черный хлеб у него и своя песенная слава сложена:

«Матушка-рожь кормит всех сплошь, а пшеничка — по выбору!» — говорит мужик; говоря, простота, приговаривает: «Красно поле рожью!», «Не кланяюсь и богачу, коли рожь молочу!», «И год хорош, коли уродилась рожь!..» По старинной народной примете, рожь поспевает из закрома в закром в таком порядке: две недели зеленится, две недели колосится, две недели отцветает, две недели наливает, две недели подсыхает да две недели хозяину поклоны бьет, жать себя просит: «Торопись, — говорит, — а то зерно уплывет!» Она же, матушка, ведет к мужику и такую речь: «Сей меня хоть в золу, да в пору!», «Сей хоть в песок, да в свой часок!», «Сеять-то, сей, да на небо поглядывай, дождичка у Бога моли!» Если сев ржи придется во время полуночного (северного) ветра, то — по примете — рожь выйдет крепче и крупнее зерном. Тороватый на приметы деревенский люд говорит, что если при посеве ржи пойдет дождик мелкий, как бисер, то это Бог об урожае весть подает; а если пойдет ливень, то лучше и не продолжать сева, а скорее поворачивать оглобли домой, — не то быть худым всходам. Сложились и у бедняков-бобылей свои бобыльские слова про рожь-кормилицу. «Хороша рожь уродилась, да другим пригодилась!», — говорит их устами народная Русь: «Ходи да любуйся на соседнину рожь!», «Пойду туда, где про меня рожь молотят!», «У кого не засето, тому и тужить об урожае горя нету!»… Привыкшие к неурожайным годам пахари обмолвились про свое житье-бытье серое таким красным словцом: «У нас народ все богатеет: земли от семян остается!», «Не сей, не тужи, знай — котомку за спиной держи: Бог подаст, как по миру нужда погонит!» Об озимой ржи ходит в народе старая загадка: «Загану я загадку, закину за грядку: в год пущу, а в другой выпущу!»

«Ржаница» идет, по народному слову, «мужику на сыть», а пшеница — «на верхосытку». Пшеница — «ржи богатая сестра», она не кормит, а прикармливает. «Одним пшеничным пирогом мужик сыт не будет, коли ржаного хлеба не добудет!», «Пшеничка — привередница: и кормит по выбору!», «Пшеница — невеста разборчивая, не ко всякому мужику в дом пойдет!», «В поле пшеница годом родится, матушка-рожь — из году в год!»…

Песни о пшенице — в большинстве случаев — девичьи песни. Все они по своему содержанию сбиваются на одну и ту же.

«Красные дни — сей пшеницу!» — дает совет присмотревшийся за долгие века полевой страды к прихотям природы деревенский люд. «Сей пшеницу, когда зацветет черемуха!», — приговаривает советчик: «Пшеничный сев — полдень!», «Закрасуется нива пшеничным руном, как посеешь ведреным днем!»… Сеется на Руси пшеница в средней (мало) и в южной — больше — полосах; везде предпочитается яровой (весенний) сев, и только в немногих, не боящихся мороза-стужи, местах высевают ее на озимь. В последнем случае зовется пшеница «зяблою» и «ледянкою». Есть разные пшеницы: русская («серая»), египетская («саидка»), красная, «черноколоска-чернотурка», «белотурка», «кубанка» и другие. Но, — говорит народ: «Как пшеницу ни зови, а все рожь-матушка поименитее будет, — даром, что всего одно у нее, у кормилицы, имечко!»

Полба с ячменем слывут в народной Руси за пшеницыну родню: «Полба — пшенице меньшая сестрица, ячмень усатый — полбин брат». По слову крестьянской мудрости: «Полба из беды мужика не выручит, а только есть пироги выучит!», «Полба уродилась — полбеды долой, ржи невпроед — беды и не было!» Ячмень в некоторых местностях зовется еще «житарем». Это — самый северный хлеб, меньше всех страшащийся лихих угроз старика Мороза со всеми его сыновьями — Морозовичами. Приметливые люди торопятся сеять ячмень в те дни, когда цветет калина-ягода. «Ячмень на свежем навозе сей в полнолунье!» — приговаривает деревенский люд. Когда ячмень колосится, соловей замолкает, — гласит примета. Плохо тот ячмень родится, который посеян при западном и юго-западном ветре. «Приелся как сухой ячмень беззубой кобыле!» — вылетела на светлорусский широкий простор смешливая народная поговорка об этом подспорье крестьянского хлеба насущного. «Спора ячменная каша, спорей того ячные (ячменные) блины!» — говорят на студеном севере, но говорят только потому, что в тех местах греча-дикуша совсем не родится.