Аполлон Коринфский - Народная Русь

Исстари славился народ русский своим хлебосольством; славится он этим неотъемлемым качеством и в наши дни: любит честных гостей — и званых, и незваных — угощать, с добрыми соседями хлеб-соль водить. «От хлеба-соли не отказываются!», «Хлеб-соль кушай, а добрых людей слушай!», «Без соли, без хлеба — плохая еда!», «Хлеб-соль платежом красна!», «Боронись хлебом-солью!», «Кинь хлеб-соль позади, очутится впереди!» В таких словах и многих им подобных отражается широкая и глубокая — при всей своей простоте — душа пахаря-народа. Твердо памятует он, что «хлеб хлебу — брат», но знает и завет дедов-прадедов, гласящий, что: «Хорош тот, кто поит да кормит, а и тот не худ, кто старую хлеб-соль помнит».

«С той стороны, с-под восточныя, выставала туча темная, грозная; из той из тучи темныя, грозныя выпадала Книга Голубиная. Ко славному кресту животворящему, ко этой Книге Голубиныя соезжалось сорок царей и царевичей, собиралось сорок королей и королевичей, много бояр со боярами. Из них было пять царей набольших: был Исай царь, Василей царь, Володумир царь Володумирович, был премудрой царь Давыд Евсеевич»… Такова запевка к старшему (мировому) стиху духовному, сложившемуся в стародавние годы в сердце народной Руси и — в десятках разносказов — распеваемому, начиная от студеного архангельского поморья и кончая степями южнорусскими. На этом стихе зиждятся устои вековечной народной премудрости, отвечающей пытливому духу могучего народа, сложившего свой сказ о миросозидании.

Упала с неба, вышла из тучи, Книга Голубиная — «Божественская книга Евангельская»… Дивятся все собравшиеся «ко кресту животворящему», диву дались все «сорок царей, все царевичей, сорок князьев все князевичей, сорок попов, сорок дьяконов, много народу, людей мелкиих, христиан православныих. Никто (из них) ко книге не приступится, никто к Божьей ни пришатнется»… Много ли, мало ли времени прошло-минуло, — в стихе сказа нет… Но вот — расступились собравшиеся, «приходил ко книге премудрой царь, перемудрой царь Давыд Евсеевич, до Божьей до книги он доступается, перед ним книга разгибается, все Божественное писание объявляется»… Увидел это Володимир царь, в котором нетрудно узнать Владимира Красно-Солнышко, князя стольнокиевского, — подступает он к мудрейшему из собравшихся, держит свою речь к нему:

На этих девяти предложенных царь-Володимиром вопросах — как на девяти китах — стоят-держатся все основы мира. Но не смутился царь Давыд Евсеевич, — на то он и был не только мудрый, а даже «перемудрый», — не задумавшись, ответил спрашивающему на каждое его слово вопросное. «А ты гой еси, Володумир царь, Володумир царь Володумирович!» — возговорил он: «Ино эта книга не малая, высока книга сороку сажень, на руках держать — не сдержать будет, а письма в книге не прочесть будет, а читать книгу ее некому. А сама книга распечаталась, слова Божий прочиталися. Я скажу, братцы, да по памяти, я по памяти, как по грамоте. У нас белый свет взят от Господа. Солнце красное от лица Божия, млад-светел месяц от грудей его, зори белыя от очей Божиих, звезды частыя — то от риз Его, ветры буйные от Свята-Духа, мир-народ Божий от Адамия, кости крепкия взяты от камени, телеса наши от сырой земли»… В приведенном ответе явственно слышится отголосок народного обожествления видимой природы. И теперь она еще живет и дышит каждым проявлением своего существования, обступая призраками древнеязыческих — злых и добрых, темных и светлых — божеств пахаря-хлебороба, думающего не об одном только хлебе насущном. А в дохристианскую пору — что ни шаг, то и могущественный дух восставал перед устремленным в глубь жизни суеверным взором отдаленных пращуров народной Руси наших дней.

Небо является теперь, в представлении народа, престолом Божиим, а земля — подножием ног Его. В седые же времена, затонувшие в затуманенной бездне далеких веков, и Небо-Сварог, и Мать-Сыра-Земля представляли собою великих богов, с бытием которых неразрывными узами было связано все существование миров небесного и земного, и от воли которых зависели жизнь и смерть, счастье и горе человека — этой ничтожной песчинки мироздания, возомнившей себя царем природы.

Небо славяно-русских народных сказаний о богах — светлый прабог, отец и полновластный владыка вселенной; земля — праматерь. В этом — их великая связь, от которой, как лучи от — солнца, расходятся во все стороны света белого причины всех других явлений бытия и небытия. Как видимый всем дивный, сверкающий звездами шатер небесный охватывает-прикрывает своей ризою все пределы земные, — так и древний прабог народа русского обнимал и прикрывал собой все существующее в поднебесном мире. Светила небесные — солнце, месяц и все тьмы-тем неисчислимой россыпи звездной — считались его детьми, созданными им от своей плоти и крови. Солнце, согревающее все живое лучами, солнце, приобщающее темную землю к свету небесному, пресветлое солнце — это светило светил — звалось в языческой Руси Даждьбогом, сыном Небу-Сварогу приходилось. «И после (Сварога) царствовал сынъ его именемъ Солнце, его же наричают Даждьбог… Солнце-царь, сын Сварогов, еже есть Даждьбог, бе бо муж силен»… — говорится об этом в Ипатьевской [10]летописи. Обожествляя пресветлое солнце, народ русский величает его самыми ласковыми, самыми очестливыми именами. Оно является в его выработанном тысячелетиями мировоззрении добрым и многомилостивым, праведным и нелицеприятным заботником обо всем мире живых. Ниспосылая тепло и свет, осыпая мир щедрыми дарами своего непостижимого для смертных могущества, оплодотворяя не только землю, но и недра земные, оно является в то же самое время и грозным судьею-карателем всякой темной силы-нечисти и всех ее пресмыкающихся по земле слуг, нечестивых приспешников кривды. Может солнце счастливить своими благодеяниями, но в его непобедимой власти — и обездолить засухой, неурожаем и моровыми поветриями, от которых не отчитаться никакими причетами, которых не заклясть никакими заговорами-заклятиями — кроме обращенных из глубины стихийного сердца народного все к нему же — к пресветлому, всеправедному, всемогущему солнцу красному (=прекрасному).

Нет для солнца ни богатых, ни бедных, — всем одинаково разливает-раздает оно свои дары и кары: проходят перед его светлыми очами — по народному, пережившему века слову — только праведные и нечестивые. Нет для суеверного русского люда клятвы верней-страшнее клятвенного упоминания имени этого прекрасного светила. «Красна-солнышка не взвидать!» — осеняясь крестным знамением, произносит клянущийся пахарь, и крепко правдою слово его. «Ото всех уйдешь кривыми путями-дорогами, только не от очей солнечных», «Никто не найдет кривду, а солнышко красное выведет и ее на свежую воду!», «Человек целый век правды ищет, да не находит, а стоит выйти на небо солнышку, — только глянет, и правда — перед ним!» — говорит русский народ.