Арсен Мартиросян - Кто проторил дорогу к пакту?

Ленинград (Санкт-Петербург), Москва и Киев не являлись целями сугубо военно-стратегического характера. Их реальное значение выходило (и выходит!) далеко за рамки этого понятия. Ибо прежде всего они ярчайшие символы самых важных этапов в истории Русской цивилизации. В непосредственной близости от Ленинграда (Санкт-Петербурга) находится центр Ладожской цивилизации — праматери Русской цивилизации. Не говоря уже о том, что сам град Петра Великого являет собой особого рода символ России как имперского образования. Киев — исторический символ Киевской Руси и ее цивилизации. Образно говоря, Киев — матерь городов русских. Москва — исторический символ Русского централизованного государства и соответствующей ему цивилизации. Не говоря уже об особом стратегическом ее значении как столицы государства. Одновременный их захват и тем более уничтожение означал бы конец Русской цивилизации как таковой. Проще говоря, стала очевидной ставка на уничтожение Русской цивилизации в грядущей войне. Кстати говоря, более чем характерно, что появление такой ставки в планах нацистов совпало с крутым поворотом политики Сталина в сторону возрождения сильного Русского государства, восстановления прерванной октябрем 1917 г. и последующей революционной вакханалией исторической преемственности Советского государства от прежней России.

В-третьих, отчетливо проявилась ставка на блицкриг, хотя сам термин, подчеркиваю, еще не употреблялся широко, использовался термин «молниеносная война». Более того. Не менее очевидной стала и ставка на разгром Красной Армии в приграничных сражениях.

Все три вывода в концентрированном виде проявились в следующем факте. В процессе упомянутых выше стратегических игр на картах германские генералы «взяли» Минск на пятый день картографической агрессии! И это в ситуации, когда между Германией и СССР еще существовал громадный территориальный буфер — Польша. Причем герры генералы «взяли» Минск на пятый день даже без теоретического учета возможностей коалиционных сил! То есть без учета сил своих союзников! Всего лишь своими, мягко выражаясь, более чем худосочными вооруженными силами!?

В итоге стало очевидно, что вопрос о нападении Германии на Польшу ради создания соответствующего плацдарма для последующего нападения на СССР, прежде всего на Белорусском направлении, был предрешен еще тогда, в конце 1936 г., и тогда же «соответствующим образом» прорабатывался. Хуже того. Стала очевидной и ставка на разгром Красной Армии в приграничных сражениях.

О реально усиливавшейся угрозе безопасности и суверенитету Польши, а, следовательно, и усилении угрозы продвижения гитлеровской экспансии к тогдашним западным границам СССР Сталин знал еще с осени 1935 г. Об этом стало известно от французской журналистки Женевьевы Табуи и влиятельного французского банкира Танери. Тогда же стали известны и планы Гитлера, в частности, на 1938 г. — захват Австрии, затем Чехословакии, что и означало возможность выхода вермахта на исходные для нападения на Польшу позиции [284].

Кстати говоря, вовсе не случайно, что в состоявшейся 1 марта 1936 г. беседе с председателем американского газетного объединения «Скриппс — Говард Ньюспейперс» Роем Говардом, отвечая на вопросы последнего «Как в СССР представляют себе нападение со стороны Германии? С каких позиций, в каком направлении могут действовать германские войска?», Сталин, как уже вкратце отмечалось выше, заявил следующее: «История говорит, что когда какое-либо государство хочет воевать с другим государством, даже не соседним, то оно начинает искать границы, через которые оно могло бы добраться до границ государства, на которое оно хочет напасть. Обычно агрессивное государство находит такие границы. Оно их находит либо при помощи силы, как это имело место в 1914 г., когда Германия вторглась в Бельгию, чтобы ударить по Франции, либо оно берет такую границу "в кредит", как это сделала Германия в отношении Латвии, скажем, в 1918 году, пытаясь через нее прорваться к Ленинграду. Я не знаю, какие именно границы может приспособить для своих целей Германия, но думаю, что охотники дать ей границу "в кредит" могут найтись» [285].

Ослепленное патологически звериной русофобией и советофобией тогдашнее польское руководство вплоть до 1 сентября 1939 г., к глубокому сожалению, не нашло в себе мужества хотя бы ради коренных интересов безопасности собственно Польши ответить взаимностью на фактически бесконечный ряд призывов и предложений СССР о сотрудничестве в военной сфере. Прежде всего в целях отражения неумолимо надвигавшейся гитлеровской агрессии. С маниакальным упорством закоренелого самоубийцы, что, к слову сказать, является многовековой «традицией» польского руководства, официальная Варшава делала все, что только возможно было сделать вопреки элементарно здравому смыслу и собственным же интересам. Вплоть до того, что втуне лелеяла мечту о нападении на СССР и захвате, например, Советской Украины. Как можно было не понимать, что Гитлер ни при каких обстоятельствах не пойдет на это в союзе с «Версальским ублюдком» — так Гитлер называл Польшу (и Чехословакию тоже) — ну никак невозможно взять в толк! Впрочем, польское рукодвдство исстари славится своим иррациональным и неадекватного мышлением и взглядами на международную ситуацию. Эти «гнуснейшие из гнусных», как называл Черчилль предвоенное польское руководство [286] , едва ли не до самого нападения Германии на Польшу мечтали участвовать в вооруженном разбое против СССР. Так, еще в декабрьском 1938 г. докладе 2-го Отдела (военная разведка) ГШ Войска Польского говорилось: «Расчленение России лежит о основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России» [287] . Только 1 сентября 1939 г. не в меру спесивые и, мягко выражаясь, практически всегда не адекватно конкретным реалиям мыслящие ляхи наконец-то уразумели, что польский гусь не товарищ нацистской свинье, но было уже поздно. Ну, не идиоты ли?! Одно слово — шляхта, пся крев!..

Значение происшедшего в 1936 г. на этом не исчерпывается. В том же 1936 году впервые стало вырисовываться и вероятное время развязывания Гитлером войны. Дело в том, что 20 августа 1936 г. Гитлер подписал меморандум «Об экономической подготовке к войне», в котором указал: «Я ставлю следующие задачи:

— через четыре года мы должны иметь боеспособную армию,

— через четыре года экономика Германии должна быть готова к войне» [288].