Василий Татищев - Великие российские историки о Смутном времени

Подобные грамоты несомненно везде читались с умилением и воспламеняли сердца русского народа. Но от умиления до дела было еще далеко, если бы не явились люди, которые стали во главе нового движения и увлекли за собою народную массу. Такие люди нашлись в Нижнем Новгороде.

Уже с самого начала смуты граждане Нижнего Новгорода отличались своею верностию присяге, твердостию и здравомыслием. Они не допустили увлечь себя никаким подговорам, отбили все попытки мятежных шаек и сохранили свой город от разорения и разграбления. Нижегородские воеводы того времени князь Звенигородский, Алябьев, Репнин и дьяк Семенов не выдавались своими талантами, но вели себя честно и прямодушно. Только стряпчий Биркин был человеком переменчивым и ненадежным. Зато из среды посадских людей история выдвинула на передний план некоего мясного торговца Козьму Минина, прозванием Сухорука. Во время московского разоренья он является в Нижнем Новгороде в числе земских старост, следовательно, одним из людей излюбленных, более или менее снискавших доверие и уважение своих сограждан.

Когда означенная Троицкая грамота пришла в Новгород, городские и земские власти собрались на воеводском дворе и рассуждали о ней. Минин просил, чтобы грамоту всенародно прочитали в Соборе; причем прибавил, что и ему во сне являлся св. Сергий, который велел разбудить спящий народ. Недоброжелатель его Биркин попробовал противоречить; но Минин заставил его замолчать, грозя обличить его неправды. На другой день собрались горожане в Спасском соборе. После обедни соборный протопоп Савва, сказав несколько скорбных слов о разорении Московского государства от польских и литовских людей и о намерении их обратить истинную веру в латинскую ересь, прочел Троицкую грамоту. Слушатели были растроганы до глубины души. Народ не расходился и толпился подле Собора. Тут Козьма Минин поднял свой голос и сказал горячее слово о неотложной необходимости помочь Московскому государству и очистить Русскую землю от поляков и Литвы. Он уговаривал всем пожертвовать для такого великого и Божьего дела, не жалеть своих животов (имущества), отдать в кабалу детей и жен, чтобы только собрать деньги на содержание ратных людей. Он уверял сограждан, что и другие города пристанут к ним, как только они подадут пример. Многие приходили в умиление и прослезились, слыша такие речи. После того еще не раз собирались нижегородцы на общее совещание. Овладев их сердцами, Минин стал руководить их действиями. Составили приговор о сборе денег и вооружении большого ратного ополчения.

Тут возник вопрос, кому вверить начальство над сим ополчением. Требовался человек, во-первых, знатный, во-вторых, искусный в военном деле, в-третьих, чистый, то есть бывший не причастным к измене законным государям. По всей вероятности, тот же Минин подсказал имя избранника. Остановились на князе Димитрии Михайловиче Пожарском. Хотя по летам своим он принадлежал к молодым воеводам (около 35 лет) и по чину был только стольник, но происходил из древнего рода князей Стародубских, а, главное, во время смуты выдвинулся не только своим воинским мужеством, но еще более твердостию характера и непоколебимою верностию присяге. К нему отправлено было из Нижнего Новгорода посольство, имевшее во главе печерского архимандрита Феодосия и дворянина Болтина. Пожарский, еще не вполне излечившийся от ран, жил в то время в одной из своих суздальских вотчин. Не вдруг, а после нескольких отказов, он дал согласие на просьбу нижегородцев, однако с условием, чтобы они выбрали из своих посадских людей человека, который был бы вместе с ним у такого великого дела и ведал бы сборною казною. Когда послы затруднились и не знали, кого назвать, Пожарский прямо указал на Козьму Минина, говоря: «Он у вас человек бывалый, служилый и то дело ему привычно». Очевидно, между этими двумя замечательными русскими людьми существовали уже предварительные взаимные сношения. Когда посланцы воротились и доложили обо всем нижегородцам, те начали бить челом Козьме, чтобы он стал выборным от них человеком при войске. Но Козьма не был так прост, чтобы согласиться сейчас же и без всяких условий. И обычай, и предусмотрительность заставляли его сначала отказываться от такого трудного дела. На усиленные просьбы он наконец согласился, но потребовал крепкого мирского приговора о том, чтобы мир слушался его во всем и давал бы потребные ратным людям деньги, хотя бы для того пришлось отдавать последние животы и даже закладывать в кабалу жен и детей. Получив такой приговор, Минин немедля отослал его ко князю Пожарскому; ибо опасался, чтобы нижегородцы по миновании одушевления не раздумали и не взяли бы у него приговор назад.

Заручившись мирским приговором, Минин начал строго приводить его в исполнение. Он поставил оценщиков для имущества и взимал с него пятую деньгу, т. е. пятую часть; причем никому не делал послаблений и с противящихся взыскивал силою. Некоторые граждане давали и более положенного; а одна богатая вдова отдала почти все свое имущество, оставив себе только небольшую его часть. Минин посылал окладчиков и в другие города, например, в Балахну и Гороховец, чтобы облагать торговых и посадских людей, смотря по животам и промыслам. Таким образом составилась казна. Стало собираться и ополчение. Первыми пришли смоленские дворяне и дети боярские, вызванные на службу в Москву еще при Василии Шуйском и лишенные поляками своих поместий. Заруцкий и Трубецкой дали им грамоты на арзамасские дворцовые земли; но там мужики с помощью стрельцов не пустили их в свои волости. Нижегородцы призвали к себе этих смольнян, дали им корм и жалованье; часть их они отправили к Пожарскому вместе с просьбою спешить скорее в Нижний. Пожарский выступил в путь; по дороге он присоединил к себе детей боярских из Вязьмы и Дорогобужа, которые подобно смольнянам, вопреки грамотам Заруцкого, также не добились доступа к пожалованным поместьям. Нижегородцы встретили Пожарского с великим почетом.

Пожарский и Минин, в свою очередь, начали рассылать грамоты от имени нижегородцев и собравшихся ратных людей в поморские, низовые и украинные города, прося помощи деньгами и ратными людьми для очищения Московского государства. Грамоты эти и слух о сборе ополчения в Нижнем вскоре вызвали сильное движение, уже подготовленное троицкими призывными посланиями. Отовсюду стали приходить ратные люди; сначала пришли коломенцы, за ними рязанцы, потом стрельцы и казаки из украинных городов. Нижегородцы всех принимали с честию, давали содержание ратникам и их коням. Жалованье начали платить им смотря по статьям: первая статья получала по 50 рублей, а самая меньшая по 30. Казанцы, подобно нижегородцам, уцелели в Смутное время от грабежей и неприятельского разорения. К ним отправлен был из Нижнего с просьбою о помощи стряпчий Биркин. Но этот злонравный человек стакнулся там с подобным себе завистливым и властолюбивым дьяком Шульгиным, и по их ухищрениям казанцы, хотя отписали в ответ, что идут все своими головами, однако замедлили походом.