Борис Романов - Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала…

Брали ли взятки высшие царские чиновники? Присутствовала ли коррупция в правительстве Николая II?

Как мы отмечали выше, многочисленные обвинения в коррупции членов царского правительства в дальнейшем не нашли никакого документального подтверждения, хотя Временное правительство приложило немало усилий для поиска доказательств. Именно этим, в частности, занималась и Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства. Представления о коррупции в царском правительстве оказались мифом.

Расскажем теперь немного подробнее о Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК, или ВЧСК), утвержденной Временным правительством (с участием членов Петросовета, самых ярых врагов Царской семьи и царских властей). Главная цель ЧСК, для достижения которой она собственно и учреждалась — это «расследование противозаконных по должности действий Царя, Царицы, а также бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомств».

По завершении своей работы, как это определялось Положением о ЧСК от 17 марта 1917 года, она должна была представить акты окончательного расследования со своим письменным заключением о дальнейшем направлении дела генерал-прокурору для доклада Временному правительству. Хотя ЧСК не успела составить заключение (вследствие большевистского Октябрьского переворота), результаты ее работы известны.

Разоблачительной позиции твердо придерживались глава комиссии Н. К. Муравьев и все ее члены из Петросовета. Несмотря на все старания, деятельность ЧСК в обвинительной части полностью провалилась. Причин здесь было несколько: во-первых, полная невиновность Государя и Государыни и всех арестованных лиц, а во-вторых, как ни странно, деятельность членов самой комиссии.

Даже среди членов ВЧСК из Петросовета были люди, не только согласившиеся с выводами о невиновности Николая и Александры, но и — под впечатлением от изучения множества документов — изменившие свое прежде негативное мнение о Царской семье. Так, один из следователей ВЧСК писал:

Не скрою, что, входя в состав следственной комиссии, я сам находился под влиянием слухов, захвативших всех, и был предубежден против личности Государя. Утверждаю, однако, что не я один, на основании изучения материалов, пришел к совершенно противоположным выводам. Так, еврей, социалист-революционер, которому было поручено Муравьевым обследование деятельности Царя, после нескольких недель работы с недоумением и тревогой в голосе сказал мне: «Что мне делать, я начинаю любить Царя» [51, с. 354].

Дело в том, что в 1917 году русское общество в целом еще оставалось дореволюционным и не могло быть переделано в один день. А до Октября общество строилось на строгом соблюдении норм права и действующего законодательства. Люди в большинстве своем дорожили репутацией, гордились своей профессией. Такие личности, как Муравьев, были отщепенцами даже среди адвокатуры, не говоря уже о прокуратуре и судах. Несмотря на то, что Керенский формировал свою комиссию из личностей, подобных ее председателю, все же не все в ней оказались таковыми. Среди последних, безусловно, порядочным человеком был, например, товарищ прокурора В. М. Руднев (но, конечно, не он один). Эти порядочные профессионалы своей принципиальностью способствовали тому, что планы Керенского и Муравьева были сорваны. Они констатировали, что не находят в действиях подследственных никакого состава преступления, а когда Муравьев пытался их заставить изменить свое мнение, некоторые из них — в частности Руднев — подали в отставку. Тем не менее летом 1917 года Керенский был вынужден признать, что в действиях «Николая II и его супруги не нашлось состава преступления». То же самое Керенский подтвердил английскому послу Бьюкенену. Не смогла ЧСК предъявить обвинений в коррупции и бывшим царским министрам, главноуправляющим и прочим высшим должностным лицам как гражданского, так и военного и морского ведомств.

Современные исследователи А. Г. Звягинцев и Ю. Г. Орлов, изучив и описав биографии всех генерал-прокуроров Российской империи в период от создания этой должности до февраля 1917 года, нашли только одного человека на этом посту, подверженного коррупции. Один корыстолюбивый чиновник во главе ведомства, отвечающего за законность империи, за триста лет [45]!

Повторю еще раз: конечно, никто не спорит, что взяточничество и коррупция были распространены среди чиновничества и в XIX веке, и в правление Николая II, но примерно после 1861 года и до 1917 года это было в основном низовое взяточничество, в среде мелкого и отчасти среднего чиновничества, низших полицейских чинов и армейских интендантов — в то время как в СССР с самого начала и до конца коррупция пронизывала общество уже снизу доверху, а к концу существования государства отчасти приобрела системный характер — хотя по объему взяток, конечно, это время несравнимо с нынешним, с положением в Российской Федерации ныне.

Семь последних мирных лет царствования Николая II (1907–1914) — это подлинное «русское чудо»… Уже в 1909–1911 гг. составлялись интереснейшие планы экономических реформ и финансовой политики, что должно было привести к гегемонии России на мировом рынке. Увы, этого так и не произошло…

Прежде чем рассказать, почему этого не случилось, остановимся подробнее на том, как жили русские рабочие в последнее десятилетие правления Николая II.

Об уровне жизни рабочих можно судить не только по известной статистике [97], включающей данные фабричных комиссий царской России, но и по данным анкетирования многих тысяч рабочих, которое проводилось в 1913–1914 гг. обществами экономистов на сотнях предприятий.

Одно подобное анкетирование, скажем, проводилось Обществом экономистов при Киевском коммерческом институте, директором которого был известный в те годы экономист профессор Митрофан Викторович Довнар-Запольский (1867–1934). Результаты были опубликованы в «Известиях» этого института и затем отдельной брошюрой. Довнар-Запольский считал, что невозможно объективно представлять экономическую ситуацию без досконального изучения реальной жизни. Анкета Общества экономистов и результаты анкетирования стали заметным эпизодом на Всероссийской выставке 1913 года, а ее материалы и выводы сразу стали применяться на институтских занятиях, их тщательно изучали будущие экономисты. В исследовании опрашивались 5630 работников на 502 предприятиях ремесленной промышленности Киева в 1913 году. Подобные анкетирования рабочих разных сфер производства проводились в то время и в других городах.